One by one, humanity snatches its secrets from nature: science goes from victory to victory — the united, organized experience of humanity. But there is a new secret hidden in her very victories, and perhaps the most grandiose. We need to look at the wonders of science with "naive eyes", and then we will notice that they are much bigger than we thought.
The mystery of nature has been conquered by human activity; but the mystery of victory itself — the mystery of science -comes on the scene.About 75 years ago, Marx, in critical remarks about Feuerbach, wrote:
"The philosophers wanted to explain the world one way or another; but the essence of the matter is to change it."
Marx demanded that the understanding of the world be active, that at its core it be a theory of practice, and not a "theory of knowledge", and not a "worldview" at all.
The mystery of science can be revealed only in the same way; for it existed before science itself, as the mystery of human practice. We have to raise the question of human practice in general. To study it on such a scale, it is necessary to compare it with the processes of nature and contrast them. One side represents consciously expedient activities, the other - spontaneous; so both of them are mutually determined and limited.
There are similarities between human practice and spontaneous processes. Man, in his consciousness, often reproduces what nature does in its spontaneity: uses methods similar to its methods, creates combinations similar to its forms. Most often, such coincidences are explained by man's imitation of nature: there are many examples of this imitation in cultural histories.
However, if we leave aside the attempts of art to reproduce the external forms of some objects and processes of nature, and keep in mind the very techniques and methods of human activity, then the question of "imitation" turns out to be unexpectedly difficult.
But again, it is too difficult to accept naive, direct imitation here. The techniques of human practice coincide with the methods of nature's creativity, apart from any imitation: people "independently" came to these techniques.
Consciousness, going its own ways, repeats spontaneity.But it implicitly accepts the premise that nature itself tends to repeat itself, even at its poles so far apart from each other, as conscious and spontaneous. This leads us to a more generalquestion — about co-ownership in nature.
Nature repeats itself both in functions and in organs. If the most diverse types of human activity, on the one hand, and the spontaneous work of the forces of nature, on the other, can lead to schematically coincident results,
then obviously there must be something in common in all these heterogeneous activities that can provide a basis for all such coincidences. What can it consist of?
The most general character inherent in human practice, and at the same time occurring in natural processes. It consists in the objective sense of our practice. Human activity organizes or disorganizes something, as we observe it at every step; and we often refer the same definitions to the activity of nature.
The use of the word "organize" in ordinary speech is rather whimsical and vague. Most often it refers to people and their work, their efforts. Then, "organizational" are called spontaneous processes by which living bodies, their groups and their parts are formed. It is necessary to establish an exact and strict, scientifically-suitable meaning of the word.
Spontaneous processes of developing life forms are also considered "organizing"; however, the concept of "expediency" can only be used here as a metaphor: nature does not set itself "goals" as man sets them. Hence, the usual understanding of the organization does not have scientific accuracy.
The concept of "organization", from the point of view of science, is equally applied to the most complex and simplest phenomena, to living nature, and to "inorganic".
It [the concept] shows that the organization is a universal fact, that everything that exists can be viewed from an organizational point of view.All these things are very common, familiar to everyone from experience: if the activities are connected in such a way that they become resistances for each other, completely or partially, then their practical sum decreases accordingly. If the directions of forces are opposite, then they are completely "disorganized"; if they coincide, then they are completely coordinated or "organized" against their common resistances:
The whole is greater than the sum of the parts; a new factor of action has been created, the one that Marx called the "mechanical force of the masses."For the most part, the ratio is less favorable: both activities and resistances are formed.
It is enough that the first sum is formed more perfectly than the second, with less loss; and then, when observing objective results, it turns out that the whole is greater than the sum of the parts, i.e. the combination organized by it.
In a homogeneous direction, some of the activities add up, ceasing to be resistances for each other; an organizational effect is obtained — an increase in the amount of action. This explains the organizational paradox.
If, on the one hand, a number of activities, and on the other, a number of resistances do not add up equally perfectly, then the difference found in the experiment between both series will be greater than the result of the addition of the previous individual differences:
... the whole is greater than the sum of the parts.The exact definition of organization is such that this concept turns out to be applicable universally, at all levels of being, and not only in the field of life.
To do this, we searched for the general nature of all these processes, conscious and spontaneous, and found it, namely, the organizational nature. What is the secret of science? What is incommensurable is that science connects different series of phenomena in such a way that the result is foresight and expediency.We compared human practice with the whole of life, with the whole movement of nature. All this has been summarized for us by one organizational concept.
As for a concrete and complete solution to the issue, it should obviously result from clarifying the laws of the organization, laws that would cover all areas of experience, all combinations of all elements. In short, this decision is a matter of universal organizational science.
There has been no universal organizational science until now. It is possible, since patterns of methods and forms of organization are possible. But it is also necessary, because life itself requires it. It is clear that it cannot be constructed otherwise than in a scientific way.
Until now, history has set new tasks for humanity only when they were already solvable for it. But "solvable" does not mean easy. The development of a new,
universal science will meet, especially at
its first steps, huge obstacles. Their main source will be specialization.
Specialization has rendered and continues to render the greatest services to humanity in the fight against the forces and mysteries of nature.But it has also created some habits of thinking, conservative and durable, capable of playing the role of harmful prejudices in this case.
Specialization splits up the field of work and thought in order to master it better. But fragmentation means narrowing this field for professional workers— and at the same time limiting their horizons. The best representatives of science have long understood this, and have repeatedly pointed out the negative side of specialization. Specialization creates another, and very large, difficulty on the path of a new science — this is a special technical language of each branch.When the same relations are expressed by different symbols, we inevitably take them for different relations and cannot generalize them. But in different industries, it is extremely common for the same thing to be denoted by different words, and, conversely, the same words get different meanings.
The whole content of political economy essentially boils down to the study of how people adapt to objective working conditions.
The multiplicity of special verbal designations is one of the most important conditions that prevented the generalization of organizational experience, its unification into the form of a universal science.How new will this science?
Its [science] material will be the entire organizational experience, and, first of all, of course, the old experience accumulated by mankind, but only existing in a fragmented form, not collected, not developed. Its methods will be the same methods of the old sciences: inductive generalization based on a summary of observations and, where possible, on accurate experiments; abstract symbolization; deduction. Only the point of view embodied in the very formulation of the problem and systematic work on this task will be new.A new science must be born out of the current science. All her material, all her methods must be examined from a new point of view.
Science is the collectivism of experience. History has set a necessary task for our generation: to generalize and generalize the organizational experience of mankind.List of literature:
Bogdanov A. A. About proletarian culture (1904-1924) // Secrets of science // Publishing House "Kniga". - Moscow, 2024. - pp. 289- 314.
Александр Богданов ТАЙНА НАУКИ (1913)
Одну за другою человечество вырывает у природы ее тайны: от победы к победе идет наука — объединенный, организованный опыт человечества. Но в самих ее победах скрыта новая тайна, и может быть наиболее грандиозная. Надо «наивными глазами» взглянуть на чудеса науки, и тогда мы заметим, что они гораздо больше, чем мы думали.
Тайна природы при помощи человеческой деятельностью побеждена; но на сцену выступает тайна самой победы — тайна науки. Около 75 лет тому назад Маркс, в критических замечаниях по поводу Фейербаха, написал:
«Философы хотели так или иначе объяснять мир; но суть дела в том, чтобы изменять его».
Маркс требовал, чтобы миропонимание было активным, чтобы в своей основе оно было теорией практики, а не «теорией познания», и вообще не «миросозерцанием».
Тайна науки может быть раскрыта лишь на том же самом пути; ибо она существовала и до самой науки, как тайна человеческой практики.
Нам приходится поставить вопрос о человеческой практике в общем и целом. Чтобы исследовать ее в таком масштабе, надо ее сравнить с процессами природы и противопоставить им. Одна сторона представляет активности сознательно-целесообразные, другая — стихийные; так обе они взаимно определяются и ограничиваются.
Сходства между человеческой практикой и стихийными процессами существуют. Человек, в своей сознательности, часто воспроизводит то, что делает природа в своей стихийности: пользуется методами, подобными ее методам, создает комбинации, сходные с ее формами. Чаще всего такие совпадения объясняются подражанием человека природе: в историях культуры приводится масса примеров этого подражания.
Однако, если мы оставим в стороне попытки искусства воспроизводить внешние формы некоторых объектов и процессов природы, а будем иметь в виду самые приемы и способы человеческой деятельности, то вопрос о «подражании» оказывается неожиданно сложным.
Но опять-таки принять здесь наивное, непосредственное подражание слишком трудно. Приемы человеческой практики совпадают с методами творчества природы помимо всякого подражания: люди «самостоятельно» приходили к эти приемам.
Сознательность, идя своими путями, повторяет стихийность.
Но в ней скрыто принимается та предпосылка, что самой природе свойственно повторять себя, даже на столь далеких один от другого ее полюсах, как сознательное и стихийное. Это приводит нас к более общему вопросу — о совладениях в природе.
Природа повторяет себя и в функциях, и в органах. Если самые различные виды человеческой деятельности, с одной стороны, стихийной работы сил природы — с другой, могут приводить к схематически совпадающим результатам, то очевидно, во всех этих разнородных активностях должно найтись нечто общее, способное дать основу для всех таких совпадений. В чем оно может заключаться?
Самый общий характер, присущий человеческой практике, и в то же время встречающийся в стихийных процессах. Он состоит в объективном смысле нашей практики. Активность человека что-либо организует или дезорганизует, как мы это наблюдаем на каждом шагу; и те же определения мы часто относим к активности природы.
Употребление слова «организовать» в обычной речи довольно прихотливо и неопределенно. Чаще всего оно относится к людям и их труду, их усилиям. Затем, «организационными» называют стихийные процессы, посредством которых образуются живые тела, их группы и их части. Необходимо установить точное и строгое, научно-пригодное значение слова.
Стихийные процессы выработки жизненных форм считаются также «организующими»; однако, понятие «целесообразности» тут может применяться лишь как метафора: природа не ставит себе «целей», как их ставит человек. Значит, обычное понимание организации не обладает научной точностью.
Понятие "организация", с точки зрения науки, одинаково прилагается и к сложнейшим, и к простейшим явлениям, и к живой природе, и к «неорганической».
Оно [понятие] показывает, что организация — факт универсальный, что все существующее можно рассматривать с организационной точки зрения.Все это вещи очень обычные, всем знакомые из опыта: если активности соединяются так, что становятся друг для друга сопротивлениями, вполне или отчасти, то их практическая сумма соответственно уменьшается. Если направления сил противоположны, то они всецело «дезорганизованы»; если совпадают, то вполне координированы или «сорганизованы» против общих им сопротивлений:
Целое больше суммы частей; создался новый фактор действия, тот, который Маркс называл «механической силой масс».Большей частью соотношение бывает менее благоприятным: складываются и активности и сопротивления.
Достаточно, чтобы первая сумма была образована совершеннее, чем вторая, с меньшей потерею; и тогда, при наблюдении объективных результатов окажется, что целое больше суммы частей, т. е. сочетание ею организованное.
По однородному направлению часть активностей складывается, переставая быть друг для друга сопротивлениями; получается организационный эффект — увеличение суммы действия. Так объясняется организационный парадокс.Если, с одной стороны, ряд активностей, а с другой, ряд сопротивлений складываются не одинаково совершенно, то находимая в опыте разность между обоими рядами окажется больше, чем результат сложения прежних отдельных разностей:
... целое больше суммы частей.Точное определение организованности таково, что это понятие оказывается применимым универсально, на всех ступенях бытия, а не только в области жизни.
Для этого мы искали общего характера всех этих процессов, сознательных и стихийных, и нашли его, а именно — характер организационный. В чем состоит тайна науки? В том, что несоизмеримо-различные ряды явлений наука связывает так, что результатом являются предвиденье и целесообразность. Человеческую практику мы сопоставили со всей жизнью, со всем движением природы. Все это обобщилось для нас одной — организационной концепцией.
Что касается конкретного и полного решения вопроса, то оно, очевидно, должно получиться в результате выяснения законов организации, законов, которые охватили бы все области опыта, все сочетания всяких элементов. Словом, это решение — дело всеобщей организационной науки.
Всеобщей организационной науки до сих пор не было. Она возможна, раз возможны закономерности методов и форм организации. Но она, кроме того, и необходима, потому что ее требует сама жизнь. Ясно, что она не может быть построена иначе, как научным путем.
До сих пор история ставила перед человечеством новые задачи только тогда, когда они были уже разрешимы для него. Но «разрешимая» еще не значит — легкая. Развитие новой, универсальной науки встретит, особенно при первых своих шагах, огромные препятствия. Их главным источником будет специализация.
Специализация оказала и продолжает оказывать человечеству величайшие услуги в борьбе с силами и тайнами природы. Но она создала также некоторые привычки мышления, консервативные и прочные, способные в данном случае сыграть роль вредных предрассудков.
Специализация дробит поле труда и мысли, чтобы лучше им овладеть. Но дробление означает сужение этого поля для работников-специалистов, — а вместе с тем и ограничение их кругозора. Лучшие представители науки давно поняли это, и не раз указывали на отрицательную сторону специализации. Специализация порождает еще одно, и очень крупное, затруднение на пути новой науки — это особый технический язык каждой отрасли. Когда одни и те же соотношения выражаются разными символами, то мы неизбежно принимаем их за разные соотношения и не можем их обобщить. Но в разных отраслях чрезвычайно часто одно и то же обозначается разным словами, и, наоборот, одни и те же слова получают разный смысл.
Все содержание политической экономии сводится, по существу, к исследованию того, как люди приспособляются к объективным условиям труда.
Множественность специальных словесных обозначений — одно из важнейших условий, препятствовавших обобщению организационного опыта, его объединению в форму универсальной науки.Насколько, в действительности, будет нова эта наука?
Ее [науки] материалом будет весь организационный опыт, и, прежде всего, конечно, старый опыт, накопленный человечеством, но только существующий в разрозненном виде, не собранный, не разработанный. Ее методы будут те же методы старых наук: индуктивное обобщение, основанное на сводке наблюдений и, где возможно, на точных экспериментах; отвлеченная символизация; дедукция. Новой окажется лишь точка зрения, воплощающаяся в самой постановке задачи, и планомерная работа над этой задачею.Новая наука должна родиться из нынешней науки. Весь ее материал, все ее методы должны быть исследованы с новой точки зрения.
Наука есть коллективизм опыта. История поставила перед нашим поколением необходимую задачу: обобщить и обобществить организационный опыт человечества.Список литературы:
Богданов А. А. О пролетарской культуре (1904-1924) // Тайны науки // Издательство "Книга". – Москва, 2024. – С. 289– 314.
Comments