In the 1920s, classes were based on the Dalton plan. It was written by an American teacher, Helen Parkhurst, from Dalton. She concluded that students are better at learning material in the course of independent laboratory work than in regular lessons with communicating learning. It extended the laboratory training system to all academic subjects and to all program material. Soviet teachers drew attention to the fact that in the Dalton plan, students develop independence and initiative, and are given self-education skills. However, they were not satisfied with the fact that students completed their training tasks individually – hence, they develop individualism, while the Soviet system required the education of collectivism. Therefore, our teachers have reformed the Dalton plan into a laboratory-team system. [1]
Students of the Yaroslavl working faculty.
Looking at the certificate of Nikolai Zolotukhin, you can pay attention to the paragraph, which states that this document gives its holder the right to "admission without acceptance tests to Universities and higher education Institutions of the country»[2]
Certificate of completion of working courses for training in Universities and higher Education institutions, issued on July 10, 1932 to the Crimean Nikolai Zolotukhin.
Classes in this system were conducted as follows. The teacher came to the class, gave a topic, a plan for independent work and a list of educational literature, divided students into teams, appointed foremen, explained the meaning of the upcoming work in the introductory conversation. After that, students began to study the material of the proposed topic. Children were active participants in the pedagogical process. They learned to acquire knowledge on their own. The teacher built up the work so that students proceeded from the observations. Working in the team helped to foster collectivism in school children. [1]
Until 1932, we had a brigade method of training – all exams for all passed the Brigadier! [2]
Working faculty at the state University in Perm, 1925-1929
The laboratory-team system of organizing the pedagogical process was fraught with serious flaws. Often collective work was reduced to the fact that one student in the team read the textbook, the rest passively listened. Research moments fell out because schools were extremely poor in laboratory equipment. The teacher's lack of explanation often disoriented students. Faced with similar problems, many teachers began to use the laboratory-team system in combination with the classroom-urochnoy. [1]
Students in the physics laboratory of the technical school im. Ya. M. Sverdlov. Moscow. One thousand nine hundred twenty
The Creator of The "school of action" German teacher of the late XIX-early XX century. Wilhelm August Lai attached special importance to the "action of man", his motor reaction. He believed that the main attention should be paid to the development of students '"expression" or "image", which meant drawing, drawing, dramatization, modeling. Based on this approach, the "labor school of work" in the USSR was developed. However, in the Western school the motto was "from knowledge to action", and in the labor school it sounded different – "from action to knowledge". Specific work encouraged students to enrich their knowledge and develop learning skills. [1]
Karl Marx Institute of national economy
On February 2, 1919, the first working faculty was inaugurated in the Plekhanov auditorium of the Moscow commercial Institute.
In the Soviet school, V. A. Lai's ideas were transferred to the study of historical material called the labor method. Obtaining knowledge was provided in the process of historical modeling, reconstruction of various historical objects. Thus, Methodist N. G. Tarasov organized a historical study in Moscow gymnasium No. 5, where students were engaged in modeling-making, for example, models of dwellings of primitive man, Egyptian pyramids, castles of feudal lords or noble estates of the XVIII century. [1]
Team-laboratory method in action: there is a lesson in mathematics
The learning continued while visiting the historical Museum. Here N. G. Tarasov did not give the students explanations. He assigned students to teams (5-6 people) and invited them to view several storefronts and prepare for the tour. Looking at the exhibits, the students thought out a story about their topic. After about 20 minutes, they would start conducting a tour, at the end of which the teacher would make a summary on the topic. [1]
Students of the Yaroslavl working faculty.
Teachers were obliged to admit working and rural youth to higher education institutions, turning a blind eye to their lack of scientific abilities, low level of training or even complete lack of it. Under the slogan "conquests of higher education", mass enrollment of"workers from the machine" began. However, yesterday's red army men, sailors, ploughmen and blacksmiths were not up to the granite of science. The situation had to be saved. [2]
1924, April. The workers ' faculty of the Leningrad Institute of technology.
And here the initiative of the chief Soviet historian of those years, Mikhail Pokrovsky, came in handy. He suggested creating a school that would be an intermediate stage between the secondary and higher levels of education. The new government liked the idea. Special pre-training courses were soon opened for young workers and peasants, where they were given the General knowledge necessary for studying at the University at least at the initial stage. These courses became known as" working faculties", or more simply, as "working schools".[2]
The painting "the First working faculty". Artist Leonid Krivitsky
They were the ones who had to fulfill the social order to train students from working-class and peasant backgrounds for universities and institutes. The objective of the study the people's Commissar of education A.V. Lunacharsky is defined as follows: "the value of the study lies in the fact that they are not only intended to Supplement the first course of different universities normally prepared element in low functioning high school, but also to facilitate the proletariat to actually win these high schools for themselves. The rabfak is a channel adapted to the penetration of factory workers into universities." [2]
Nikita Sergeyevich Khrushchev (in the center) student of the labor faculty
The entrant to the labor faculty had to be at least 16 years old, have an education in the amount of 4 classes of the first stage and at least 1 year of work experience, social origin – proletarian or peasant. Gradually, the work experience required for admission to preparatory courses began to increase. Applicants 18-20 years old, before entering the labor faculty, had to work for at least 3 years, and workers 25-30 years old won the right to study at the courses already 6 years of work experience. [2]
Alushta. June 13, 1935. 1 year of Krymmedservice.
At the beginning of 1921 in Moscow and 33 other cities of the country there were already 59 working schools, which trained about 25.5 thousand students. Even in the Maxim Gorky labor colony for street children, where the author of the "Pedagogical poem" Anton Makarenko worked, he strongly encouraged the desire of his wards for knowledge. And already at the beginning of the 1924-25 academic year in the RSFSR, there were 87 labor schools that prepared 35 thousand students for higher education. According to the social composition, 63% of them were workers, 25% - farmers. 29% were members of the RCP (b), 28% were Komsomol members. [2]
Distribution of lunch in the student hostel. Petrograd, 1920s.
For many rural boys and girls, the invitation to study at the rabfak became the most vivid and most significant event in their lives. "The ancient village of Ust-Kishert is located in the bend of the Sylva, in the heart of the Ural mountains. I was born here, lived as a nanny, worked as a farmhand, and worked on the railroad. Here she graduated from a four-year rural school. Here she joined the Komsomol. For twenty years I have never been anywhere further than Kungur — eighteen versts from our village. One day I came running from work, there is a note at home. I am asked to report urgently to the Komsomol district Committee. Excited by the unusual challenge, I came. Several girls and boys have already gathered here. The Secretary of the district Committee of the Komsomol said that our district has been allocated permits for study, for the labor faculty. Vouchers were given to twelve Komsomol members, including me. And so, on a warm evening at the end of summer, I arrived in unfamiliar Sverdlovsk, for the first time so far from home. In my hands I have a green trunk, such as in the old days went locomotive drivers. A pillow wrapped in a blanket of homespun rugs is tied to the chest with a rope. Hardly understood, how do I get to the hostel Rafikova. For the first time in my life, I perched my trunk on the cushioned seat of a bus. Both this bus and the streets passing through the window seemed to me magical, fairy-tale, full of unknown wonders. This is how my new life began, " says M. Ozhegova-Semyonova, a student at the rabfak. [2]
Editorial office of the student newspaper
The hostel was given only to students sent by the party and former red army soldiers, and still there were not enough rooms for everyone. Conditions in the dormitories were monstrous: people slept on the floor and chairs, there could only be one toilet for 140 people. The dirt, the stench, the overcrowding. Due to the unavailability of dormitories and low incomes, communes were common among students. Members of the commune, from a dozen to a hundred people shared the budget, housing, household items. Sometimes clothing was common, even to underwear, not to mention books, dishes, and furniture. Communes became a logical expression of the rejection of the individual in favor of the collective: it was considered unacceptable to have personal belongings or to be friends with someone more than with others. It was also a problem to start a romantic relationship — there was no place for Dating. [3]
Sources:
1. Methods of teaching history in the 1920s: understanding the experience of the past in new conditions. / E. K. Kaluckaya 16/03/2010
Retrieved from https://pish.ru/blog/archives/153
2. Laboratory-team method of training and labor training in the USSR, part I
09.02.2017 Retrieved from https://glavbuhdudin.livejournal.com/834920.html
3. Working faculty, the commune and the purges in the universities: 8 facts about Soviet students of the 1920s. / M. Cicurskaya
Retrieved from https://mel.fm/istoriya_obrazovaniya/841529-soviet_students
В 1920-е годы учебные занятия строились на основе Дальтон-плана. Его автором была американская учительница Элен Паркхерст, из города Дальтон. Она сделала вывод, что учащиеся лучше усваивают учебный материал в ходе самостоятельной лабораторной работы, чем на обычных уроках при сообщающем обучении. Лабораторную систему обучения она распространила на все учебные предметы и на весь программный материал. Советские педагоги обратили внимание на то, что в Дальтон-плане у школьников развиваются самостоятельность и инициатива, даются навыки самообразования. Однако их не устраивало, что учащиеся выполняли учебные задания индивидуально – стало быть, у них развивается индивидуализм, советская же система требовала воспитания коллективизма. Поэтому наши педагоги реформировали Дальтон-план в лабораторно-бригадную систему. [1]
Рассматривая удостоверение Николая Золотухина, можно обратить внимание на абзац, в котором указано, что этот документ дает его обладателю право «поступления без приемочных испытаний в ВУЗы и ВТУЗы страны»
Занятия в рамках данной системы проводились так. Учитель приходил в класс, давал тему, план самостоятельной работы и список учебной литературы, делил учащихся на бригады, назначал бригадиров, разъяснял смысл предстоящей работы во вступительной беседе. После этого учащиеся побригадно приступали к изучению материала предложенной им темы. Дети были активными участниками педагогического процесса. Они учились самостоятельно получать знания. Учитель строил работу так, чтобы учащиеся исходили из наблюдений. Работа в бригаде содействовала воспитанию коллективизма у школьников. [1]
До 1932 года у нас был бригадный метод обучения – все экзамены за всех сдавал бригадир. [2]
Лабораторно-бригадная система организации педагогического процесса таила в себе и серьезные изъяны. Зачастую коллективная работа сводилась к тому, что один ученик в бригаде читал учебное пособие, остальные пассивно слушали. Исследовательские моменты выпадали, потому что школы были чрезвычайно бедны лабораторным оборудованием. Отсутствие объяснений учителя нередко дезориентировало школьников. Столкнувшись с подобными проблемами, многие учителя стали использовать лабораторно-бригадную систему в сочетании с классно-урочной. [1]
Создатель «Школы действия» немецкий педагог конца ХIХ – начала ХХ в. Вильгельм Август Лай придавал особое значение «действию человека», его двигательной реакции. Он полагал, что главное внимание следует уделять выработке у учеников «выражения» или «изображения», под которым подразумевалось рисование, черчение, драматизация, моделирование. На базе данного подхода была разработана «трудовая школа работы» в СССР. Однако в западной школе был девиз «от знаний – к действиям», а в трудовой школе он звучал иначе – «от действий – к знаниям». Конкретная работа подталкивала учеников к обогащению знаниями и выработке учебных умений. [1]
В советской школе идеи В.А. Лая переносились на изучение исторического материала под названием трудового метода. Получение знаний предусматривалось в процессе исторического моделирования, реконструкции различных исторических объектов. Так, методист Н.Г. Тарасов организовал в московской гимназии № 5 исторический кабинет, где учащиеся занимались моделированием – изготовляли, например, макеты жилищ первобытного человека, египетских пирамид, замков феодалов или дворянских усадеб XVIII в. [1]
Обучение продолжалось при посещении исторического музея. Здесь Н.Г. Тарасов не давал ученикам пояснений. Он распределял учеников по бригадам (по 5–6 человек) предлагал им рассмотреть несколько витрин и подготовиться к проведению экскурсии. Рассматривая экспонаты, ученики продумывали рассказ по своей теме. Минут через 20 они начинали проводить экскурсию, в конце которой учитель делал обобщение по теме. [1]
Преподавателей обязали принимать в вузы рабочую и сельскую молодежь, закрывая глаза на отсутствие у нее способностей к наукам, низкий уровень подготовки или даже полное ее отсутствие. Под лозунгом «завоевания высшей школы» началось массовое зачисление в институты «рабочих от станка». Однако вчерашним красноармейцам, матросам, пахарям и кузнецам гранит науки оказался не по зубам. Положение надо было спасать. [2]
И тут как нельзя кстати пришлась инициатива главного советского историка тех лет Михаила Покровского. Он предложил создать школу, которая стала бы промежуточным этапом между средней и высшей ступенями образования. Идея пришлась по душе новой власти. Для рабоче-крестьянской молодежи вскоре стали открывать специальные курсы предподготовки, на которых ей давали общие знания, необходимые для обучения в вузе хотя бы на начальном этапе. Эти курсы и стали называться «рабочими факультетами», а проще — рабфаками.[2]
Именно они должны были выполнить социальный заказ на подготовку студентов из рабочей и крестьянской среды для университетов и институтов. Задачу рабфаков нарком просвещения А.В.Луначарский определял так: «Значение рабфаков заключается в том, что они не только предназначены для пополнения первого курса различных высших учебных заведений нормально подготовленным элементом при слабом функционировании средней школы, но и для облегчения пролетариату фактически завоевать эти высшие школы для себя. Рабфак есть канал, приспособленный к проникновению в университеты фабрично-заводских рабочих». [2]
Поступающий на рабфак должен был быть не моложе 16 лет, иметь образование в объеме 4 классов I ступени и не менее 1 года производственного стажа, социальное происхождение – пролетарское или крестьянское. Постепенно необходимый для поступления на подготовительные курсы трудовой стаж стали увеличивать. Абитуриенты 18—20 лет, прежде чем поступить на рабфак, должны были проработать не менее 3-х лет, а рабочие 25-30 лет завоевывали право обучения на курсах уже 6-летним трудовым стажем. [2]
В начале 1921 года в Москве и еще 33 городах страны функционировало уже 59 рабфаков, на которых обучалось около 25,5 тысяч студентов. Свой рабфак был даже в трудовой колонии для беспризорников имени Максима Горького, где работал автор «Педагогической поэмы» Антон Макаренко, всячески поощрявший тягу своих подопечных к знаниям. А уже в начале 1924-25 учебного года в РСФСР насчитывалось 87 рабфаков, готовивших в вузы 35 тысяч студентов. По социальному составу 63% из них были рабочими, 25% — крестьянами. 29% являлись членами РКП(б), 28% — комсомольцами. [2]
Для многих сельских парней и девушек приглашение на учебу в рабфак стало самым ярким и наиболее значимым событием в жизни. «Старинное село Усть-Кишерть прилепилось в излучине Сылвы, в самом центре Уральских гор. Здесь я родилась, жила в няньках, батрачила, работала на железной дороге. Здесь окончила четырехгодичную сельскую школу. Здесь же вступила в комсомол. За двадцать лет ни разу не бывала нигде дальше Кунгура — в восемнадцати вёрстах от нашего села. Однажды прибежала я с работы, дома лежит записка. Мне предлагается срочно явиться в райком комсомола. Взволнованная необычным вызовом, пришла. Здесь уже собралось несколько девчат и парней. Секретарь райкома комсомола сообщил, что нашему району выделены путевки на учебу, на рабфак. Путевки вручили двенадцати комсомольцам, среди них и мне. И вот теплым вечером конца лета я приехала в незнакомый Свердловск, впервые так далеко от дома. В руках у меня зелененький сундучок, с какими в старину езживали паровозные машинисты. К сундучку веревкой приторочена подушка, обернутая одеялом из домотканных половиков. Насилу разобралась, как мне добраться до общежития рабфаковцев. Впервые в жизни взгромоздилась с сундуком своим на мягкое сиденье автобуса. И этот автобус, и улицы, проносящиеся за окном, казались мне волшебными, сказочными, полными неведомых чудес. Так началась моя новая жизнь», — рассказывает студентка рабфака М. Ожегова-Семенова. [2]
Общежитие давали только студентам, командированным партией и бывшим красноармейцам, и всё равно комнат на всех не хватало. Условия в общежитиях были чудовищными: люди спали на полу и стульях, на 140 человек мог быть только один туалет. Грязь, вонь, теснота. Из-за недоступности общежитий и низких доходов среди студентов были распространены коммуны. Члены коммуны, от десятка до сотни человек делили бюджет, жильё, бытовые предметы. Порой общей была и одежда, вплоть до нижнего белья, не говоря уже о книгах, посуде и мебели. Коммуны стали логичным выражением отказа от индивидуального в пользу коллективного: иметь личные вещи или дружить с кем-то больше, чем с остальными, считалось неприемлемым. Проблемой было и завести романтические отношения — для свиданий не было места. [3]