The struggle for the destruction of class divisions, in addition to its general meaning - the implementation of social equality and general well-being - from the biocosmic point of view, acquires a new deep meaning. Namely, social equality is no longer the last point on the path to a better order of things, but gives way to the ideal of personal immortality, or rather: the ideal of social justice is replenished by the biocosmic ideal of immortalism, and thereby fertilized with a new force capable of igniting the masses with a new fire of enthusiasm on their way to a better life. The struggle for social justice necessarily grows into a struggle against death, against the elements of nature hostile to man. And vice versa: the fight against death presupposes a fight against the oppressors, because death always acts in alliance with the propertied classes. As an oppressor and executioner, she spares the oppressors and executioners and strikes down the rural and urban proletariat.
Our point of view may seem paradoxical. Consciousness, accustomed to traveling along familiar rails, always tends to classify any fresh thought as a paradox. But in order to mitigate the paradoxical nature of novelty, new provisions should be clothed in flesh accessible to sight and touch. We don't even need to resort to such an incarnation. The flesh, reality, lies before us, but we have only a different point of view.
What do we see now and what do we hear as the main thing? These are millions of starved corpses. They are mothers devouring their children. This is a cry for help. And the cry that hunger must be defeated, because the fate of the revolution depends on this victory. At the same time, I think, among other things, that the traditional image of death - a skeleton armed with a scythe - has already been canceled, that death has become too fat from the meat it ate, that its skeleton has long been covered with a giant layer of fat, that death must be represented in the form of swollen with fat pigs, i.e. [+] in the form of a bourgeois. The oppressor, the bourgeois, is the most accurate image of death.
“The question of hunger is now considered a socio-economic issue. The matter comes down to how to find the minimum sufficient amount of funds to feed 35 million hungry people and how to distribute these funds. The question is purely practical. Of course, now only in such a practical sense should We believe that even with such a formulation of the question, the revolutionary country, in the person of the Soviet government, must defeat the famine, because many times it has shown incredible power when it set itself this or that goal and on it concentrated its efforts, but at the same time we believe that only a practical formulation of the issue of combating this famine is generally insufficient.
Thus, the great revolutionary meaning of this struggle is insufficiently revealed in the fight against hunger. With our affirmation that the bourgeoisie is a true ally of death, the personification of death, the meaning of the current world struggle naturally deepens, psychologically intensifies this struggle, increases hatred for the oppressors and those who are with them. The disgraceful role of the foreign bourgeoisie, and especially our newly-minted bourgeoisie, is all too obvious in this difficult time. The negative meaning of the term "compromisers" is also growing. Compromisers are allies of death. So, aren't the Bulgarian Mensheviks obviously compromising with death when they submit a proposal to Parliament to confiscate the grain bought in Bulgaria for Russia?
In the fight against death, for the realization of personal immortality, it is necessary to tear off all the masks and images of death and the masks of all its allies. Including exposing religion and the church. It seems too naive to us when, turning to the church with an appeal to help the starving, they refer to the gospel. This can touch only those who are not sufficiently imbued with the spirit of religion, which has always been and remains the most devoted ally of death. Assuming immortality beyond the tomb, the Church thereby unshakably affirms death. A consistent religious point of view must regard the famine as God's punishment, and the church cannot go against the divine will. And the references of the princes of the church to the fact that church values have an aesthetic value and therefore they should not be invested in the fight against hunger - these references are only cunning tricks of the loyal subjects of death. After all, the church confesses only Christ who puts to death, but not Christ who resurrects. The commandment of Christ - "raise the dead" - the church fell on the shoulder. But Christ, as a preacher of death in the name of an imaginary otherworldly immortality, turned out to be quite acceptable to the narrow and cowardly consciousness of the Church. Therefore, the church will always be in union with those who are with death. The bourgeoisie, the clergy and the compromisers - these are the three images of death, the three allies of hunger - this is the deadly trinity that must be exposed in the fight against hunger, and must be defeated on the way to the realization of the great goals of biocosmism.
Hunger very clearly reveals the truth of biocosmism that the basis for the disintegration of the individual and society lies in death. In the face of inevitable death, a person turns entirely into a stomach, extremely irritated by hunger, which screams for food in wild horror. For such a stomach, everything human not only vanishes, but even grows into a negative value. Wouldn't it be a bitter mockery to preach about the love of a mother who gnaws at the bones of her child? Where there is starvation, personality and sociality crumble to smithereens. The press reminds us of this every day. This is evidence of reality, which fully confirms the (supposedly paradoxical) assertions of biocosmism.
Reality also confirms another basic position of biocosmism, that only the struggle against death is the true, the only solid basis for the spiritual and material unification of people. In the press we find the following about the peasant committees of social mutual assistance in an article by Comrade Vladimirsky (Izvestia, No. 60). Famine broke out and "life itself, as it were, posed before the KKOV the question to be or not to be, and whether they would remain a reliable support for the peasantry in an unusually difficult time." The committees justified themselves, they "have independently shown and continue to show a broad initiative in the fight against hunger. And it should be noted that it is in the starving areas that the KKOV have especially firmly established themselves and are a powerful organization", demonstrating "tremendous efficiency" (italics mine) A.). We consider it necessary to pay serious attention to what Comrade Vladimirsky mentions in passing in his article, namely, to the fact that on the basis of the fight against hunger, i.e. with death, social mutual aid grows into a powerful organized force. Biocosmic trends are clearly felt in the fight against hunger by the CCW. The latter must be discovered in every possible way, disclosed and continuously deepened.
The question under discussion is not only a question of how to practically eliminate this famine. The question needs to be put more broadly, both practically and theoretically. To think of eliminating only this hunger is to regard the fight against it as something accidental. But it must be remembered that the famine experienced, although unparalleled in Russian and European history, is still not the first and not the last. Therefore, the fight against hunger cannot remain only episodic. But it must become systematic. Hunger strikes are repeated periodically. We do not have the accuracy of British India, where famine recurs every decade due to the lack of monsoons. But this inaccuracy should spur us even more towards a systematic fight against hunger. First of all, it is important to prevent hunger. Spontaneous hunger can flare up unexpectedly, like a fire. Therefore, we must always have fire measures against hunger at the ready. So far, we have not had anything like this. But it should be.
In our country, as in a continental country, the cause of famine in the east is mainly drought, and in the south - dry hot east winds. If we had sufficient meteorological equipment to produce the necessary amount of precipitation in time where they are urgently needed, if we could sufficiently influence the winds in the sense of regulating and controlling them, then hunger strikes as a natural disaster will irrevocably disappear to the past. In practice, the question of the regulation of atmospheric precipitation is not a utopia. In America, experiments have long been begun to make rain, and in our country this question was raised in the press in the last century (Prof. Starkov and others). This matter must be brought closer to its proper practical formulation.
Ultimately, the question of weather control is a worldwide, international, cosmic question. This is a great undertaking and requires a wide scope in terms of forces, means and territory. It must be started now, the initiative must belong to the "Hotbed of the World Revolution", all the more so since this hotbed is too affected by natural famine, which should particularly prompt and strengthen the idea of the need to subordinate the weather to the will of man. In addition, the control of the weather, as a worldwide matter, requires the elimination of class divisions and therefore coincides with the tasks of the world revolution, and thus, again, must strengthen it, serve as a new argument in favor of the revolution.
While raising the question of controlling the weather as a measure to prevent famines and eliminate them forever, and emphasizing the revolutionary meaning of this task, we at the same time see further biocosmic significance in this matter, in its propaganda. Weather control is already a high step on the road to space. To control the weather means to already partially control the cosmos, because meteors are already celestial bodies, and the control of the latter is a prelude to the control of the actual cosmic bodies. Weather control is for us the immediate task of interplanetarism.
It is necessary to go out into space in order to win the revolution, in order to achieve the true prosperity of the earth. Communication with space gives incredible power. Here a somewhat random analogy suggests itself to me (Rodenbach, Le Carillomeur). The Belgian city of Bruges was a powerful city when connected to the sea. When the sea receded, destruction and death came. But already one project of connecting the city with a canal to the sea awakened life in Bruges. Bruges is us, the earth, and the sea is space. Separation from space means decay, destruction, twilight, death. Communication with the cosmos is unification, creativity, life in full current. Weather control is the channel through which we connect with space.
The fight against hunger in its modern revolutionary [+] practical formulation is necessary. But this struggle must now be deepened ideologically in the biocosmic sense. In the latter case, this struggle, which now has only a minimum program, will also receive a maximum program. The maximum program is the program of biocosmism. Having a maximum plan in front of us, we more easily and more successfully realize the minimum goals. That is why the biocosmic tendencies in the fight against hunger must be emphasized, revealing to the masses their deeply revolutionary and highly human meaning.
NOTES
Published by: Biokosmist. Organ of organization: Creatorium of Russian and Moscow Anarchists-Biocosmists. No 2. M., 1922. S. 4.
In the journal "Biokosmist" A. Agienko was published both under the pseudonym "A. Svyatogor" and under his own surname, as in the case of this article, which presented the reaction of biocosmists to the tragedy of the famine of 1921.
The attention of the leader of biocosmists to the ideas of regulation of nature, and in particular to the problem of weather control, in all likelihood, was caused by the speeches of P.I. Ivanitsky. In 1921, Ivanitsky and Agienko spoke at the Left SR club, and while the first spoke about "biocosmic poetics," the second made a report "on artificial rainmaking" (Biokosmist. No 1, p. 7). In the same issue of the journal "Biokosmist", where the article "Hunger and Biocosmism" was published, Ivanitsky's note "On the artificial inducing of rain" was also placed (Biokosmist. No. 2, pp. 5-6).
1 A. Agienko could have obtained this information from P. Ivanitsky, who was directly acquainted with Fedorov's writings. In the article "Disarmament" and a number of other articles devoted to the problem of "turning instruments of destruction into instruments of salvation", the philosopher referred to the works and speeches of A. Starkov, a member of the Odessa branch of the Imperial Russian Technical Society, who in the early 1890s. wrote about the problem of artificial sprinkling (brochures "Experiences in making artificial rain in America", "Is it possible to make rain artificially" - both: Odessa, 1892).
Source:
1) Svyatogor Alexander Agienko, "Hunger and biocosmism", St. Petersburg: RKhGA, 2008, retrieved from az.lib.ru/s/swjatogor_a/text_1922_golod_ili_biokosmizm.shtml?ysclid=l2q8fmsw1e
Текст на русском
Борьба за уничтожение классовых разделений, помимо общего смысла ее - осуществление социального равенства и всеобщего благополучия, - с биокосмической точки зрения приобретает новый глубокий смысл. Именно, социальное равенство уже не является последним пунктом на пути к лучшему порядку вещей, но уступает свое место идеалу личного бессмертия, вернее: идеал социальной справедливости восполняется биокосмическим идеалом иммортализма, и тем оплодотворяется новой силой, способной зажечь массы новым огнем энтузиазма на пути их в лучшую жизнь. Борьба за социальную справедливость необходимо выростает в борьбу со смертью, с враждебными человеку стихиями природы. И обратно: борьба со смертью предполагает борьбу с угнетателями, потому что смерть действует всегда в союзе с имущими классами. Как угнетатель и палач, она щадит угнетателей и палачей и поражает сельский и городской пролетариат.
Наша точка зрения может казаться парадоксальной. Сознание, привыкшее колесить по знакомым рельсам, всякую свежую мысль всегда склонно причислять к лику парадоксов. Но чтобы смягчить парадоксальность новизны, следует новые положения облекать в плоть, доступную зрению и осязанию. Нам даже не нужно прибегать к такому воплощению. Плоть, действительность, лежит пред нами, у нас же только иная точка зрения.
Что же мы видим теперь и что слышим, как главное? Это - миллионы убитых голодом трупов. Это - матери, пожирающие своих детей. Это - крик о помощи. И крик о том, что голод необходимо победить, ибо от этой победы зависит судьба революции. Я же думаю при этом, между прочим, что традиционный образ смерти - скелет, вооруженный косою -- уже отменен, что смерть слишком разжирела от сожранного ею мяса, что скелет ее давно покрылся гигантским слоем сала, что смерть необходимо представлять в образе заплывшей жиром свиньи, т.е. [+] в образе буржуа. Угнетатель - буржуа - вот самый точный образ смерти.
"Вопрос о голоде теперь рассматривается, как вопрос социально-экономический. Дело сводится к тому, как изыскать минимально достаточное количество средств для прокормления 35 мил. Голодных и как распределить эти средства. Вопрос чисто практический. Конечно, теперь только в таком практическом смысле и должна стоять на первом плане реальная борьба с голодом. Мы полагаем, что и при такой постановке вопроса революционная страна, в лице Советской власти, должна победить голод, потому что уже многократно она выказывала невероятную мощь, когда ставила пред собою ту или другую цель и на ней сосредоточивала свои усилия. Но в то же время мы считаем, что только практическая постановка вопроса борьбы с данным голодом недостаточна вообще.
Так, в борьбе с голодом недостаточно раскрывается великий революционный смысл этой борьбы. При нашем утверждении, что буржуазия является верной союзницей смерти, олицетворением смерти, смысл текущей мировой борьбы естественно углубляется, психологически обостряет эту борьбу, повышает ненависть к угнетателям и тем, кто с ними. Позорная роль буржуазии заграничной и особенно нашей, новоявленной, слишком очевидна в эту тяжелую годину. Возрастает и отрицательный смысл термина "соглашатели". Соглашатели -- это союзники смерти. Так разве не явные соглашатели со смертью болгарские меньшевики, когда они вносят в парламент предложение конфисковать закупленный в Болгарии для России хлеб?
В борьбе со смертью, за осуществление личного бессмертия, необходимо сорвать все маски и образы смерти и маски всех ее союзников. В том числе разоблачить религию и церковь. Нам слишком наивным кажется, когда, обращаясь к церкви с призывом помочь голодающим, ссылаются на евангелие. Это может тронуть лишь тех, кто недостаточно проникнут духом религии, которая всегда была и остается самой преданной союзницей смерти. Полагая бессмертие за гробом, церковь тем самым незыблемо утверждает смерть. Последовательная религиозная точка зрения должна рассматривать голод, как божье наказание, а против божественной воли церковь не может итти. И ссылки князей церкви на то, что церковные ценности имеют эстетическое значение и потому их не следует влагать в дело борьбы с голодом, - эти ссылки только хитрые уловки верноподданных смерти. Ведь церковь исповедует только Христа умерщвляющего, но не Христа воскрешающего. Заповедь Христа - "мертвых воскрешайте" - церкви пришлась не по плечу. Но Христос, как проповедник смерти во имя мнимого потустороннего бессмертия, вполне оказался приемлем для узкого и трусливого сознания церкви. Поэтому церковь всегда будет в союзе с теми, кто со смертью. Буржуазия, духовенство и соглашатели - вот три образа смерти, три союзника голода, - вот смертоносная троица, которую необходимо разоблачать в борьбе с голодом, необходимо победить на пути к реализации великих целей биокосмизма.
Голод весьма наглядно раскрывает ту правду биокосмизма, что основа распада личности и общества лежит в смерти. Пред лицом неизбежной смерти человек обращается целиком в до крайности раздраженный алчбой желудок, который в диком ужасе кричит о пище. Для такого желудка все человеческое не только обращается в нуль, но вырастает даже в отрицательную величину. Разве не злейшей насмешкой прозвучит проповедь о любви к матери, гложущей кости своего ребенка? Там, где голодная смерть, личность и социальность рассыпаются вдребезги. Об этом каждодневно напоминает пресса. Это - свидетельство действительности, которое целиком подтверждает (якобы парадоксальные) утверждения биокосмизма.
Действительность подтверждает и другое основное положение биокосмизма, что только борьба со смертью является подлинной, единственно прочной основой для духовного и материального объединения людей. В прессе мы находим следующее о крестьянских комитетах общественной взаимопомощи в статье т. Владимирского ("Известия" No 60). Разразился голод и "сама жизнь как бы поставила пред ККОВ вопрос быть или не быть и останутся ли они надежной опорой крестьянства в необычно тяжелое время". Комитеты оправдали себя, они "самостоятельно проявили и продолжают проявлять широкую инициативу в деле борьбы с голодом. И надо заметить, что именно в голодающих местностях ККОВ особенно прочно стали на ноги и являют из себя могучую организацию", проявляя "громадную работоспособность" (курсив мой. А.А.). Мы считаем необходимым обратить серьезное внимание на то, о чем в своей статье т. Владимирский говорит вскользь, именно на то, что на основе борьбы с голодом, т.е. со смертью, общественная взаимопомощь выростает в мощную организованную силу. В борьбе ККОВ с голодом явно чувствуются биокосмические тенденции. Последние необходимо всячески обнаруживать, раскрывать и непрерывно углублять.
Обсуждаемый вопрос не есть вопрос только о том, как практически ликвидировать данный голод. Вопрос необходимо поставить шире и практически, и теоретически. Думать о ликвидации только данного голода значит рассматривать борьбу с ним как нечто случайное. Но нужно помнить, что переживаемый голод хотя и является беспримерным в русской и европейской истории, все же он не первый и не последний. Поэтому борьба с голодом не может оставаться только эпизодической. Но должна стать систематической. Голодовки повторяются периодически. У нас не с такой точностью, как в Британской Индии, где голод повторяется через каждое десятилетие вследствие недостатка муссонов. Но эта неточность еще в большей мере должна подстегивать нас в направлении систематической борьбы с голодом. Прежде всего важно предупредить голод. Стихийный голод может вспыхнуть неожиданно, как пожар. Поэтому у нас всегда наготове должны быть пожарные меры против голода. До сих пор ничего подобного в этом отношении у нас не было. Но должно быть.
У нас, как в стране континентальной, причина голода на востоке, главным образом, - засуха, а на юге - сухие горячие восточные ветры. Если бы мы в достаточной мере располагали метеорологической техникой, чтобы вовремя вызывать необходимое количество атмосферных осадков там, где в них оказывается насущная потребность, если бы мы в достаточной мере могли воздействовать на ветры в смысле регулирования и управления ими, то голодовки как стихийное бедствие безвозвратно ушли бы в прошлое. Практически вопрос о регуляции атмосферных осадков не является утопией. В Америке уже давно начали производить опыты по вызыванию дождя, и у нас этот вопрос поднимался в печати еще в прошлом веке (проф. Старков и другие). Это дело необходимо приблизить к надлежащей практической постановке его.
В конечном счете вопрос об управлении погодой есть вопрос всемирный, интернациональный, космический. Это - великое дело и требует широкого размаха в смысле сил, средств и территории. К нему необходимо приступить теперь, инициатива должна принадлежать "Очагу всемирной революции", тем более что этот очаг слишком поражен стихийным голодом, что должно особенно подсказывать и укреплять мысль о необходимости подчинить погоду воле человека. Кроме того, управление погодой как дело всемирное требует устранения классовых разделений и потому совпадает с задачами мировой революции и тем опять-таки должно усиливать ее, служить новым аргументом в пользу революции.
Выдвигая вопрос об управлении погодой как меру предупреждения голодовок и ликвидации их навсегда и подчеркивая революционный смысл этой задачи, мы в то же время в этом деле, в пропаганде его видим и дальнейшее биокосмическое значение. Управление погодой - это уже высокая ступень по дороге в космос. Владеть погодой значит уже владеть отчасти космосом, потому что метеоры - это уже небесные тела, и управление последними является преддверием к управлению собственно космическими телами. Управление погодой для нас является ближайшей задачей интерпланетаризма.
Необходим выход в космос в целях победы революции, в целях осуществления подлинного благоденствия земли. Связь с космосом дает невероятное могущество. Тут напрашивается мне такая немного случайная аналогия (Роденбах, Le Carillomeur). Бельгийский город Брюгге был могущественным городом, когда соединялся с морем. Когда же море отдалилось, наступило разрушение и смерть. Но уже один проект соединения города каналом с морем пробудил в Брюгге жизнь. Брюгге - это мы, земля, а море - это космос. Отрыв от космоса означает распад, разрушение, сумерки, смерть. Связь же с космосом - это объединение, творчество, жизнь полным током. Управление погодой - это канал, через который мы соединяемся с космосом. Борьба с голодом в ее современной революционно [+] практической постановке необходима. Но эту борьбу следует теперь же углублять идеологически в биокосмическом смысле. В последнем случае эта борьба, имеющая теперь только программу minimum, получит и программу maximum. Программа maximum и есть программа биокосмизма. Имея пред собою максимальный план, мы легче, успешнее осуществляем и минимальные цели. Вот почему биокосмические тенденции в борьбе с голодом необходимо подчеркивать, раскрывая пред массами их глубоко революционный и высоко человеческий смысл.
ПРИМЕЧАНИЯ
Печатается по: Биокосмист. Орган организации: Креаторий Российских и Московских Анархистов-биокосмистов. No 2. М., 1922. С. 4. В журнале "Биокосмист" А. Агиенко печатался и под псевдонимом "А. Святогор", и под собственной фамилией, как в случае с данной статьей, представлявшей реакцию биокосмистов на трагедию голода 1921 г. Внимание лидера биокосмистов к идеям регуляции природы, и в частности к проблеме управления погодой, по всей вероятности, было вызвано выступлениями П. И. Иваницкого. В 1921 г. Иваницкий и Агиенко выступали в клубе левых эсеров, и в то время как первый говорил о "биокосмической поэтике", второй делал доклад "об искусственном вызывании дождя" (Биокосмист. No 1. С. 7). В том же номере журнала "Биокосмист", где печаталась статья "Голод и биокосмизм", была помещена и заметка Иваницкого "Об искусственном вызывании дождя" (Биокосмист. No 2. С. 5-6).
1 Эти сведения А. Агиенко мог получить от П. Иваницкого, непосредственно знакомого с сочинениями Федорова. В статье "Разоружение" и ряде других статей, посвященных проблеме "обращения орудий разрушения в орудия спасения", философ ссылался на работы и выступления А. Старкова, члена Одесского отделения Императорского русского технического общества, который в начале 1890-х гг. писал о проблеме искусственного дождевания (брошюры "Опыты вызывания искусственного дождя в Америке", "Молено ли вызывать дождь искусственным путем" -- обе: Одесса, 1892). [1]
Источник:
1) Святогор Александр Агиенко, "Голод и биокосмизм", СПб.: РХГА, 2008, взято с az.lib.ru/s/swjatogor_a/text_1922_golod_ili_biokosmizm.shtml?ysclid=l2q8fmsw1e