The work "Snail on the Slope", created by Russian writers Arkady and Boris Strugatsky, tells about the events of the distant future. The novel contains two storylines that unite the Forest, as well as two main characters - Pepper and Candide, who are associated with it. They are very different, but both stand out in their surroundings, feel out of place. They both lack understanding, they are trying to find meaning in life. Both heroes are looking for him in the Forest - a strange territory with extraterrestrial beings that live according to their own laws, incomprehensible to people. [1]
Scientific research in the field of forest
When I read the book, I got the impression that the Department is mainly engaged in bureaucracy, the constant presentation of some documents, papers, the compilation of scientific articles and lectures “from scratch”, and the authors and lecturers may not even delve into the essence of their case. :
«- Let's say you, Monsieur Peretz, why don't you fight? After all, you could make a detailed, focused report about the forest in the club, but you don’t do it. I have been watching you for a long time and waiting, and all in vain. What's the matter?
"Well, I've never been there," Pepper said.
- Not important. I have never been there either, but I gave a lecture, and judging by the reviews, it was a very useful lecture. The point is not whether you were in the forest or not, the point is to tear off the husks of mysticism and superstition from the facts, to expose the substance, tearing off the robe put on by the townsfolk and utilitarians ..."
Also some calculations:
«Let's multiply,” Kim said, and Pepper sat down at his desk, found a hastily made socket, and turned on the Mercedes.
- Seven hundred ninety-three five hundred twenty-two by two hundred sixty-six zero eleven ...
The Mercedes rumbled and twitched. Pepper waited for him to calm down and stammered as he read the answer.
- So. Turn it off, said Kim. “Now divide six hundred and ninety-eight three hundred and twelve by ten and fifteen…
Kim dictated the numbers, and Pepper typed them in, pressed the multiplication and division keys, added, subtracted, took roots, and everything went on as usual.»
And listening to orders "from above":
«At five minutes to nine, the internal broadcaster grunted and announced in a sexless voice: “All employees of the Department are at the phones. Director's address to employees is expected. The manager became very serious, turned on the phone, picked up the receiver and put it to his ear. Both of his eyes were now focused on the ceiling. "Can I go?" Pepper asked. The manager frowned terribly, pressed his finger to his lips, and then waved his hand at Pepper. A nasal croak rang out over the telephone receiver. Pepper tiptoed out.
There were a lot of people in the garage. Everyone's faces were stern, significant, even solemn. No one was working, everyone was holding handsets to their ears. Only in the brightly lit yard a lone mechanic waiter, sweaty, red, torn to pieces, breathing hoarsely, was chasing the wheel. Something very important was happening. It can’t be like this, Pepper thought, it’s impossible, I’m always on the sidelines, I never know anything, maybe that’s the whole trouble, maybe in fact everything is right, but I don’t know what’s what, and therefore everything I'm running out of time."
“There were two tables in the room where he ended up. At one sat Domaroschiner with a telephone receiver. His face was stone, his eyes were closed. He pressed the receiver to his ear with his shoulder and quickly wrote something with a pencil in a large notebook. The second table was empty and there was a telephone on it. Pepper eagerly grabbed the receiver and began to listen.
Rustle. crackling. An unfamiliar squeaky voice: “... The Administration can really dispose of only an insignificant piece of territory in the ocean of forest washing the continent. The meaning of life does not exist and the meaning of actions, too. We can do a lot, but we still haven't figured out which of what we can really need. He doesn't even resist, he just doesn't notice. If the act brought you pleasure - well, if it didn’t, then it was meaningless ... ”Again rustle and crackling. “... We are opposed by millions of horsepower, dozens of all-terrain vehicles, airships and helicopters, medical science and the best supply theory in the world.
The Office has at least two major shortcomings. At present, actions of this kind may have far-reaching ciphers in the name of Herostratus so that he remains our dearest friend. It is completely incapable of creating without destroying authority and ingratitude ... ”Beeps, whistles, sounds like a hysterical cough. “... It loves so-called simple solutions, libraries, internal communications, geographic and other maps. The paths that it considers the shortest, in order to think about the meaning of life immediately for all people, and people do not like this. Employees sit with their feet down into the abyss, each in his own place, pushing, sharpening and throwing pebbles, and everyone tries to throw heavier ones, while the consumption of kefir does not help either to grow, or to eradicate, or to properly conspire the forest. I am afraid that we have not even understood what we actually want, and, after all, the nerves also need to be trained, as the ability to perceive is trained, and the mind does not blush and is not tormented by remorse, because the question is from science, from correctly posed becomes moral. He is deceitful, he is slippery, he is fickle and pretending. But someone should annoy, and not tell legends, but carefully prepare for a trial run. Tomorrow I will see you again and see how you have prepared. Twenty-two zero-zero - radiological alarm and earthquake, eighteen zero-zero - a meeting of off-duty personnel on my carpet, as they say, twenty-four zero-zero - general evacuation ...»
To effectively listen to such incomprehensible orders, one of the employees, Kim, developed several methods:
«- I, for example, recommend listening like this. Expand the director's speech into one line, avoiding punctuation marks, and choose words randomly by mentally throwing dominoes. Then, if the halves of the bones match, the word is accepted and written out on a separate sheet. If it doesn't match, the word is temporarily rejected, but remains in the string. There are still some subtleties associated with the frequency of vowels and consonants, but this is already a second-order effect. Understand?
“No,” Pepper said. - That is, yes. Too bad I didn't know this method. And what did he say today?
– This is not the only method. There is also, for example, the method of a spiral with a variable stroke. This method is rather crude, but if we are talking only about economic problems, then it is very convenient, because it is simple. There is the Stevenson-zade method, but it requires electronic devices ... So, perhaps, the domino method is best, and in special cases, when the vocabulary is specialized and limited, the spiral method.
“Thank you,” Pepper said. What did the principal talk about today?
- What does it mean - about what?
- How? .. Well ... About what? Well, what did he… say?
- To whom?
- To whom? Well, you, for example.
Unfortunately, I can't tell you about it. This is closed material, but you are still, Perchik, a freelancer. So don't get angry."
However, not all the activities of the Office are useless. Some observations may yield results in the future:
“I noticed one thing,” Quentin said. “The number of puppies is always a prime number: thirteen, forty-three, forty-seven…” “Nonsense,” objected Stoyan. “I met groups of six, twelve in the forest ...” “So it's in the forest,” Quentin said, “they then disperse in different directions in groups. And the cloaca always breeds in prime numbers, you can check it in the journal, I have all the broods recorded ... ”-“ Well, write an article, ”Stoyan said. “Already wrote,” Quentin said. “This will be my fifteenth…»
What is really clear from what the Department is doing is “eradication”, that is, reclaiming living space from the Forest:
«“A batch of new power saws arrived yesterday,” Domaroschiner said, licking his lips. - Phenomenal performance. I would even say that these are not saws, these are sawing combines. Our sawmills eradicate."
“When the order comes out,” Domaroschiner announced, “we will not move your lousy bulldozers and all-terrain vehicles there, but something real, and in two months we will turn everything there into ... into a concrete area, dry and level.»
And here is what should happen to the Office in the future, according to some employees:
«“I am amazed when I look at you,” said the assistant secretary, also turning his back on the chairman. - Some kind of unhealthy pessimism. A person is an optimist by nature, first of all. And secondly - and most importantly - do you really think that the director thinks less than you about all these things? It's funny even. In his last speech, addressing me, the director unfolded majestic prospects. I was simply breathless with delight, I'm not ashamed to admit it. I have always been an optimist, but this picture... If you want to know, everything will be demolished, all these warehouses, cottages... Buildings of dazzling beauty from transparent and translucent materials, stadiums, swimming pools, air parks, crystal drinking and snack bars will grow! Stairs to heaven! Slender flexible women with swarthy elastic skin! Libraries! Muscles! Laboratories! Infused with sun and light! Free schedule! Cars, gliders, airships… Disputes, sleep-learning, stereofilms… Employees after office hours will sit in libraries, meditate, compose melodies, play guitars and other musical instruments, carve wood, read poetry to each other!..»
Forest
There are many different unexplored creatures and plants in the forest. According to the locals, they all pose a danger:
«“For example, what else happens in the forest? Trees. He wiped his eyes with his sleeve. - But they do not stand still: they jump. Understood?
- Oh well? Pepper asked eagerly. - How so - they jump?
- But like this. It stands motionless. Wood, in a word. Then he starts to writhe, wriggle and ka-ak give! Noise, crackle, do not make out, you will understand. Ten meters. The cabin was crushed. And it's worth it again.»
«Here, at least the Hunchback, although he is not from here, he is from that village that was next to ours, not from this one of ours, where we are now with you, but from the one where I was without you, where I lived with my mother, so you can’t know the Hunchback, in his village everything is overgrown with mushrooms, the mycelium attacked, and not everyone likes this, the Hunchback immediately left the village. The possession has taken place, he says, and now there is nothing for people to do in the village ... In-from. But there was no moon then, and they probably lost their way, they all got together, and we are in the middle, and it became hot, we couldn’t breathe ...»
«We can't rest here. You need to get away from this moss as soon as possible, this moss is dangerous. Kolchenog said that this is not moss at all, this animal lies like a spider, you will fall asleep on it and never wake up again, that's what kind of moss it is, let the thieves rest on it, only they probably know that it is impossible, and that would be nice…»
«They passed a strip of white dangerous moss, then a strip of red dangerous moss, a wet swamp began again with still thick water, on which gigantic pale flowers with an unpleasant meaty smell were spread, and from each flower a gray speckled animal peeped out and accompanied them with eyes on stalks.»
«Only slugs remained at the top, but instead of them, the most incredible and unexpected animals poured down the slopes: hairies rolled, clumsy hand-eaters hobbled on brittle legs and some other unknown, never seen, motley, many-eyed, naked, shiny, not that animals not the insects…»
«From the side there was a familiar frightening snoring. Candide turned his head. Immediately from behind seven trees, a hardened hippocete looked blankly at the hill. One of the ghouls suddenly came to life, wriggled out and took a few steps towards the hippocete. The snoring sounded again, the trees cracked, and the hippopotamus withdrew. Even hippocetes are afraid of mortals, thought Candide.»
«Candide looked around. Dead men stood between the trees at the very edge of the field: two blue ones very close and one yellow one at a distance. Their heads, with round holes in their eyes and with a black crack in place of their mouth, slowly turned from side to side, their huge arms hung like whips along the body. The ground under their feet was already smoking, white wisps of steam mingled with the bluish haze.
These dead men have seen the sights and therefore kept themselves extremely cautious. The yellow one's entire right side was eaten away by a herbicide, and both blue ones were completely overgrown with lichen burns from wandering. In places, the skin on them died, burst and hung in tatters. While they stood and watched, the women ran screaming into the village, and the men, muttering menacingly and verbosely, huddled together with herbicide pots at the ready.
And it worked out. Steam and smoke from under the feet of the ghouls grew thicker, the ghouls backed away. “Well, everyone,” they said in the chain, “couldn't resist, now they will turn out ...” The dead men subtly changed, as if they turned inside their own skins. Neither eyes nor mouth were visible - they were standing with their backs. In a second they were already leaving, flickering between the trees. Where they had just stood, a cloud of steam was slowly settling.»
In the end, it turned out that all these creatures have owners (female community):
«“You should have sat down,” said Nava’s mother, looked around and, holding out her hand to the ghouls, snapped her fingers.
One of the ghouls immediately took off, ran up, sliding his feet on the grass from haste, fell to his knees and suddenly somehow strangely blurred, bent, flattened.
Candide blinked: there was no more ghoul, there was a comfortable-looking, cozy armchair. The pregnant woman, groaning with relief, sank into the soft seat and leaned her head back against the soft back.»
There are impassable swamps in the Forest:
«“What surprises me in the forest,” said Tuzik, “is swamps. They're hot, got it? I can't take it. I can't get used to it. You vryuhasya somewhere, blown off the gati, and now I'm sitting in the cab and can't get out. How hot cabbage soup. The steam goes on, and it smells of cabbage soup, I even tried to sip, but it’s not tasty, there is not enough salt, or something ... No, no, the forest is not for a person. And what did they not see there? And they drive, and drive the equipment, as if into an ice hole, it sinks there, and they still write out, it sinks, and they still ...»
There is also a “cesspool”, from which “puppies” are then hatched, which then, presumably, are reborn into ghouls:
«A living pillar rose to the crowns of trees, a sheaf of the thinnest transparent threads, sticky, shiny, twisting and tense, a sheaf penetrating dense foliage and leaving even higher, into the clouds. And it was born in a cloaca, in a fat bubbling cesspool filled with protoplasm - living, active, blistering primitive flesh, bustlingly organizing and immediately decomposing itself, pouring decomposition products onto flat banks, spitting sticky foam ... And immediately, as if invisible sound filters turned on , the voice of the cloaca stood out from the grunt of the motorcycle: gurgling, splashing, sobbing, gurgling, drawn-out marsh moans; and a heavy wall of smells approached: raw oozing meat, ichor, fresh bile, whey, hot paste - and only then Pepper noticed that Rita and Quentin had oxygen masks hanging on their chests, and saw how Stoyan, grimacing in disgust, raises the muzzle to his face a respirator, but he himself did not put on a respirator, as if he hoped that at least the smells would tell him something that neither eyes nor ears told ...»
«The cloaca was whelping. Stumps of a whitish, unsteadily shuddering dough began to erupt onto its flat banks with impatient convulsive jolts one after another, they rolled helplessly and blindly along the ground, then froze, flattened, stretched cautious pseudopods and suddenly began to move meaningfully - still fussily, still poking, but already in one direction, all in one specific direction, dispersing and colliding, but all in one direction, one radius from the uterus, into the thicket, away, in one flowing whitish column, like gigantic baggy slug-like ants ...»
«The motorcycle ran into a bump, squealed wildly, reared up and fell into the cloaca. Everyone leaned forward. It seemed to Pepper that the protoplasm bent under the motorcycle, as if softening the blow, easily and soundlessly let it into itself and closed over it. Motorcycle stalled.
“Clumsy bastard,” said Stoyan to Tuzik. – What did you do?
The cesspool has become a mouth, sucking, tasting, enjoying. She rolled a motorcycle in her, as a person rolls a large lollipop with his tongue from cheek to cheek. The motorcycle circled in the foaming mass, it disappeared, reappeared, helplessly tossing the horns of the steering wheel, and with each appearance it became smaller, the metal skin became thinner, became transparent, like thin paper, and the insides of the engine vaguely flickered through it, and then the skin spread , the tires disappeared, the motorcycle dived for the last time and did not appear again.»
«Eleven puppies were confidently heading towards the water. Stoyan turned off the engine, everyone got out and watched the puppies pour over a crooked snag on the very shore and one after another flopped heavily into the lake. Oily circles went through the dark water.»
Presumably, the women's community can bring "Obsession" to the villages of the natives - first, all women are taken out of the village, then it is completely flooded with water:
«Candide stood helplessly and watched how the windows disappear under the water, how the soaked walls settle and fall apart, the roofs collapse, and no one ran out of the houses, no one tried to get to the shore, not a single person appeared on the surface of the water, maybe people it wasn't there, maybe they'd gone that night, but he felt it wasn't that easy. This is not a village, he thought, this is a model, he stood forgotten and dusty by everyone, and then someone became curious about what would happen if you fill it with water. What if it becomes interesting? .. And they flooded it. But it wasn't interesting…»
«Smoothly bending, the roof of a flat structure silently sank into the water. A light sigh seemed to pass over the black water, waves ran along the flat surface, and it was all over. In front of Candide was the usual triangular lake, still rather shallow and lifeless. Then it will become deep, like an abyss, and fish will start in it, which we will catch, dissect and put in formalin.
“I know what it's called,” Nava said. She had such a calm voice that Candide looked at her. She was, in fact, completely calm and even, it seems, pleased. “It's called Obsession,” she said. “That’s why they didn’t have a face, and I didn’t understand right away. They probably wanted to live in the lake. I was told that those who lived in houses can stay and live in the lake, now there will always be a lake, and those who do not want to leave. I would, for example, leave, although it may be even better to live in the lake. But no one knows this ... Maybe we can take a dip? she suggested.»
Residents of forest villages according to the description of an employee of the Office:
«“They are not even lazy,” said Beatrice Wach, slightly turning her beautiful head towards Pepper. “However, they cannot stand systematic work. How do you explain, for example, the extraordinary ease with which they leave their homes?
"We don’t know either,” Beatrice said bitterly. - As soon as our detachments appear near the village, they abandon their houses, all their property and leave. It seems that they are not interested in us at all.”»
Forest volatility:
«"So it's always like that," said Acey. - Who is driving on the map in this forest? Firstly, the cards are all false, and secondly, they are not needed here. Here, today, say, a road, and tomorrow a river, today a swamp, and tomorrow they will fasten barbed wire and put up a tower. Or suddenly a warehouse will show up.» [2]
Source:
1) Andrey, 2016, "Summary Snail on the Strugatsky slope for the reader's diary", retrieved from сhitatelskij-dnevnik.ru/kratkoe-soderzhanie/5-6-predlzhenij/ulitka-na-sklone-strugackie
2) Brothers Strugatsky, "Snail on the slope": Children's Literature; Moscow; 1966 retrieved from https://mir-knig.com/read_99740-1
Текст на русском
В произведении «Улитка на склоне», созданном русскими писателями Аркадием и Борисом Стругацкими, повествуется о событиях далёкого будущего. В романе присутствуют две сюжетные линии, которые объединяет Лес, а также два главных персонажа – Перец и Кандид, которые с ним связаны. Они очень разные, но оба сильно выделяются в своем окружении, чувствуют себя не в своей тарелке. Им обоим не хватает понимания, они пытаются найти смысл в жизни. Оба героя ищут его в Лесу – странной территории с внеземными существами, которые живут по своим законам, непонятным людям. [1]
Научные исследования в области леса
Когда я читал книгу, у меня создалось впечатление, что Управление занимается в основном бюрократией, постоянным предъявлением каких-то документов, бумаг, составлением научных статей и лекций «на пустом месте», причём авторы и лекторы даже могут особо не вникать в суть своего дела:
« – Скажем, вы, мосье Перец, почему вы не боретесь? Ведь вы могли бы сделать в клубе обстоятельный целенаправленный доклад о лесе, а вы его не делаете. Я давно за вами наблюдаю и все жду, и все напрасно. В чем дело?
– Так я ведь там никогда не был, – сказал Перец.
– Неважно. Я там тоже никогда не был, но я прочел лекцию, и, судя по отзывам, это была очень полезная лекция. Дело ведь не в том, был ты в лесу или не был, дело в том, чтобы содрать с фактов шелуху мистики и суеверий, обнажить субстанцию, сорвав с нее одеяние, напяленное обывателями и утилитаристами…»
Также каких-то вычислений:
«– Давай умножать, – сказал Ким, и Перец сел за свой стол, нашел наспех сделанную розетку и включил «мерседес».
– Семьсот девяносто три пятьсот двадцать два на двести шестьдесят шесть ноль одиннадцать…
«Мерседес» застучал и задергался. Перец подождал, пока он успокоится, и, запинаясь, прочитал ответ.
– Так. Погаси, – сказал Ким. – Теперь шестьсот девяносто восемь триста двенадцать подели мне на десять пятнадцать…
Ким диктовал цифры, а Перец набирал их, нажимал на клавиши умножения и деления, складывал, вычитал, извлекал корни, и все шло как обычно.»
И прослушиваний приказов «сверху»:
«Без пяти девять репродуктор внутреннего вещания хрюкнул и объявил бесполым голосом: «Всем работникам Управления находиться у телефонов. Ожидается обращение директора к сотрудникам». Менеджер стал очень серьезным, включил телефон, снял трубку и приложил ее к уху. Теперь в потолок были направлены оба его глаза. «Мне можно идти?» – спросил Перец. Менеджер страшно нахмурился, прижал палец к губам, а потом замахал на Переца рукой. В телефонной трубке раздалось гнусавое кваканье. Перец на цыпочках вышел.
В гараже было много народу. Лица у всех были строгие, значительные, даже торжественные. Никто не работал, все прижимали к ушам телефонные трубки. Только на ярко освещенном дворе одинокий официант-механик, потный, красный, растерзанный, хрипло дыша, гонялся за колесом. Происходило что-то очень важное. Нельзя же так, подумал Перец, нельзя, я все время в стороне, я никогда ничего не знаю, может быть, в этом вся беда, может быть, на самом деле все правильно, но я не знаю, что к чему, и поэтому все время оказываюсь лишним.»
«В комнате, куда он попал, было два стола. За одним сидел с телефонной трубкой Домарощинер. Лицо у него было каменное, глаза закрыты. Он прижимал трубку к уху плечом и что-то быстро записывал карандашом в большом блокноте. Второй стол был пуст, и на нем стоял телефон. Перец жадно схватил трубку и стал слушать.
Шорох. Потрескивания. Незнакомый писклявый голос: «…Управление реально может распоряжаться только ничтожным кусочком территории в океане леса, омывающего континент. Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Он даже не противостоит, он попросту не замечает. Если поступок принес вам удовольствие – хорошо, если не принес – значит, он был бессмысленным…» Снова шорох и потрескивания. «…Противостоим миллионами лошадиных сил, десятками вездеходов, дирижаблей и вертолетов, медицинской наукой и лучшей в мире теорией снабжения.
У Управления обнаруживаются по крайней мере два крупных недостатка. В настоящее время акции подобного рода могут иметь далеко идущие шифровки на имя Герострата, чтобы он оставался нашим любимейшим другом. Оно совершенно не способно созидать, не разрушая авторитета и неблагодарности…» Гудки, свист, звуки, похожие на надрывный кашель. «…Оно очень любит так называемые простые решения, библиотеки, внутреннюю связь, географические и другие карты. Пути, которые оно почитает кратчайшими, чтобы думать о смысле жизни сразу за всех людей, а люди этого не любят. Сотрудники сидят, спустив ноги в пропасть, каждый на своем месте, толкаются, острят и швыряют камешки, и каждый старается швырнуть потяжелее, в то время как расход кефира не помогает ни взрастить, ни искоренить, ни в должной мере законспирировать лес. Я боюсь, что мы не поняли даже, что мы, собственно, хотим, а нервы, в конце концов, тоже надлежит тренировать, как тренируют способность к восприятию, и разум не краснеет и не мучается угрызениями совести, потому что вопрос из научного, из правильно поставленного становится моральным. Он лживый, он скользкий, он непостоянный и притворяется. Но кто-то же должен раздражать, и не рассказывать легенды, а тщательно готовиться к пробному выходу. Завтра я приму вас опять и посмотрю, как вы подготовились. Двадцать два ноль-ноль – радиологическая тревога и землетрясение, восемнадцать ноль-ноль – совещание свободного от дежурства персонала у меня, как это говорится, на ковре, двадцать четыре ноль-ноль – общая эвакуация…»
Для эффективного прослушивания таких непонятных приказов один из сотрудников, Ким, разработал несколько методов:
«– Я, например, рекомендую слушать так. Разверни речь директора в одну строку, избегая знаков препинания, и выбирай слова случайным образом, мысленно бросая кости домино. Тогда, если половинки костей совпадают, слово принимается и выписывается на отдельном листе. Если не совпадает – слово временно отвергается, но остается в строке. Там есть еще некоторые тонкости, связанные с частотой гласных и согласных, но это уже эффект второго порядка. Понимаешь?
– Нет, – сказал Перец. – То есть да. Жалко, я не знал этого метода. И что же он сказал сегодня?
– Это не единственный метод. Есть еще, например, метод спирали с переменным ходом. Этот метод довольно груб, но если речь идет только о хозяйственно-экономических проблемах, то он очень удобен, потому что прост. Есть метод Стивенсон-заде, но он требует электронных приспособлений… Так что, пожалуй, лучше всего метод домино, а в частных случаях, когда словарь специализирован и ограничен, – метод спирали.
– Спасибо, – сказал Перец. – А о чем сегодня директор говорил?
– Что значит – о чем?
– Как?.. Ну… О чем? Ну, что он… сказал?
– Кому?
– Кому? Ну, тебе, например.
– К сожалению, я не могу тебе об этом рассказать. Это закрытый материал, а ты все-таки, Перчик, внештатный сотрудник. Так что не сердись.»
Однако не вся деятельность Управления бесполезна. Некоторые наблюдения могут дать результат в будущем:
«Я заметил одну вещь, – сказал Квентин. – Число щенков – всегда простое число: тринадцать, сорок три, сорок семь…» – «Ерунда, – возразил Стоян. – Я встречал в лесу группы по шесть, по двенадцать…» – «Так это в лесу, – сказал Квентин, – они же потом расходятся в разные стороны группами. А щенится клоака всегда простым числом, можешь проверить по журналу, у меня все выводки записаны…» – «Ну что ж, пиши статью», – сказал Стоян. «Уже написал, – сказал Квентин. – Это у меня будет пятнадцатая…»
Что действительно понятно из того, чем занимается Управление — это «искоренение», то есть отвоёвывание у Леса жизненного пространства:
«– Вчера прибыла партия новых электропил, – сообщил Домарощинер, облизывая губы. – Феноменальная производительность. Я бы даже сказал, что это не пилы, это пилящие комбайны. Наши пилящие комбайны искоренения.»
«– Когда выйдет приказ, – провозгласил Домарощинер, – мы двинем туда не ваши паршивые бульдозеры и вездеходы, а кое-что настоящее, и за два месяца превратим там все в… э-э… в бетонированную площадку, сухую и ровную.»
А вот что должно произойти с Управлением в будущем по мнению некоторых сотрудников:
«Поражаюсь я, на вас глядя, – говорил товарищ секретаря, тоже повернувшись спиной к председательствующему. – Нездоровый пессимизм какой-то. Человек по своей натуре оптимист, это во-первых. А во-вторых – и в главных, – неужели вы полагаете, что директор меньше вас думает обо всех эти вещах? Смешно даже. В последнем своем выступлении, обращаясь ко мне, директор развернул величественные перспективы. У меня просто дух захватило от восторга, я не стыжусь сознаться. Я всегда был оптимистом, но эта картина… Если хотите знать, все будет снесено, все эти склады, коттеджи… Вырастут ослепительной красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов, стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и закусочные! Лестницы в небо! Стройные гибкие женщины со смуглой упругой кожей! Библиотеки! Мышцы! Лаборатории! Пронизанные солнцем и светом! Свободное расписание! Автомобили, глайдеры, дирижабли… Диспуты, обучение во сне, стереокино… Сотрудники после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять, сочинять мелодии, играть на гитарах и других музыкальных инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!..»
Лес
В лесу есть много разных неизученных существ и растений. По мнению местных, все они представляют опастность:
«– Вот, например, что еще бывает в лесу? Деревья. – Он вытер рукавом глаза. – Но на месте они не стоят: прыгают. Понял?
– Ну-ну? – жадно спросил Перец. – Как так – прыгают?
– А вот так. Стоит оно неподвижно. Дерево, одним словом. Потом начинает корчиться, корячиться и ка-ак даст! Шум, треск, не разбери-поймешь. Метров на десять. Кабину мне помяло. И опять стоит.»
«Вот хотя бы Горбун, хотя он не здешний, он из той деревни, что была по соседству с нашей, не с этой нашей, где мы сейчас с тобой, а с той, где я была без тебя, где я с мамой жила, так что ты Горбуна знать не можешь, в его деревне все заросло грибами, грибница напала, а это не всякому нравится, Горбун вот сразу ушел из деревни. Одержание произошло, говорит, и в деревне теперь делать людям нечего… Во-от. А луны тогда не было, и они, наверное, дорогу потеряли, сбились все в кучу, а мы в середине, и жарко стало, не продохнуть…»
«Здесь нам отдыхать нельзя. От этого моха надо поскорее подальше, это мох опасный. Колченог говорил, что это и не мох вовсе, это животное такое лежит, вроде паука, ты на нем заснешь и больше уже никогда не проснешься, вот какой это мох, пусть на нем воры отдыхают, только они, наверное, знают, что нельзя, а то было бы хорошо…»
«Они миновали полосу белого опасного моха, потом полосу красного опасного моха, снова началось мокрое болото с неподвижной густой водой, по которой пластались исполинские бледные цветы с неприятным мясным запахом, а из каждого цветка выглядывало серое крапчатое животное и провожало их глазами на стебельках.»
«Только слизни оставались на вершине, но зато вместо них по склонам ссыпались самые невероятные и неожиданные животные: катились волосатики, ковыляли на ломких ногах неуклюжие рукоеды и еще какие-то неизвестные, никогда не виданные, пестрые, многоглазые, голые, блестящие не то звери, не то насекомые…»
«Сбоку раздался знакомый устрашающий храп. Кандид повернул голову. Сразу из-за семи деревьев на холм тупо глядел матерый гиппоцет. Один из мертвяков вдруг ожил, вывернулся и сделал несколько шагов навстречу гиппоцету. Снова раздался храп, треснули деревья, и гиппоцет удалился. Мертвяков даже гиппоцеты боятся, подумал Кандид.»
«Кандид огляделся. Между деревьями на самом краю поля стояли мертвяки: двое синих совсем близко и один желтый поодаль. Головы их с круглыми дырами глаз и с черной трещиной на месте рта медленно поворачивались из стороны в сторону, огромные руки плетьми висели вдоль тела. Земля под их ступнями уже курилась, белые струйки пара мешались с сизым дымком.
Мертвяки эти видали виды и поэтому держались крайне осторожно. У желтого весь правый бок был изъеден травобоем, а оба синих сплошь обросли лишаями ожогов от бродила. Местами шкура на них отмерла, полопалась и свисала лохмотьями. Пока они стояли и присматривались, женщины с визгом убежали в деревню, а мужики, угрожающе и многословно бормоча, сбились в толпу с горшками травобоя наготове.
И обошлось. Пар и дым из-под ног мертвяков пошел гуще, мертвяки попятились. «Ну, все, – сказали в цепи, – не устояли, сейчас вывернутся…» Мертвяки неуловимо изменились, словно повернулись внутри собственной шкуры. Не стало видно ни глаз, ни рта – они стояли спиной. Через секунду они уже уходили, мелькая между деревьями. Там, где они только что стояли, медленно оседало облако пара.»
В конце концов выяснилось, что у всех этих существ есть хозяева (женская община):
«– Ты бы села, – сказала мать Навы, поискала глазами и, протянув руку к мертвякам, щелкнула пальцами.
Один из мертвяков тотчас сорвался с места, подбежал, скользя ногами по траве от торопливости, упал на колени и вдруг как-то странно расплылся, изогнулся, расплющился.
Кандид заморгал: мертвяка больше не было, было удобное на вид, уютное кресло. Беременная женщина, облегченно кряхтя, опустилась на мягкое сиденье и откинула голову на мягкую спинку.»
В Лесу есть непроходимые болота:
«– Что меня в лесу удивляет, – сказал Тузик, – так это болота. Они горячие, понял? Я этого не выношу. Никак я привыкнуть не могу. Врюхаешься где-нибудь, снесет с гати, и вот сижу я в кабине и вылезти не могу. Как щи горячие. Пар идет, и пахнет щами, я даже хлебать пробовал, только невкусно, соли там не хватает, что ли… Не-ет, лес – это не для человека. И чего они там не видели? И гонят, и гонят технику, как в прорубь, она там тонет, а они еще выписывают, она тонет, а они еще…»
Ещё есть «клоака», из которой потом выводятся «щенки», которые затем, предположительно, перерождаются в мертвяков:
«Живой столб поднимался к кронам деревьев, сноп тончайших прозрачных нитей, липких, блестящих, извивающихся и напряженных, сноп, пронизывающий плотную листву и уходящий еще выше, в облака. И он зарождался в клоаке, в жирной клокочущей клоаке, заполненной протоплазмой – живой, активной, пухнущей пузырями примитивной плоти, хлопотливо организующей и тут же разлагающей себя, изливающей продукты разложения на плоские берега, плюющейся клейкой пеной… И сразу же, словно включились невидимые звукофильтры, из хрюканья мотоцикла выделился голос клоаки: клокотание, плеск, всхлипывания, бульканье, протяжные болотные стоны; и надвинулась тяжелая стена запахов: сырого сочащегося мяса, сукровицы, свежей желчи, сыворотки, горячего клейстера – и только тогда Перец заметил, что у Риты и Квентина на груди висят кислородные маски, и увидел, как Стоян, брезгливо кривясь, поднимает к лицу намордник респиратора, но сам он не стал надевать респиратор, он словно надеялся, что хотя бы запахи расскажут ему то, чего не рассказали ни глаза, ни уши…»
«Клоака щенилась. На ее плоские берега нетерпеливыми судорожными толчками один за другим стали извергаться обрубки белесого, зыбко вздрагивающего теста, они беспомощно и слепо катились по земле, потом замирали, сплющивались, вытягивали осторожные ложноножки и вдруг начинали двигаться осмысленно – еще суетливо, еще тычась, но уже в одном направлении, все в одном определенном направлении, разбредаясь и сталкиваясь, но все в одном направлении, по одному радиусу от матки, в заросли, прочь, одной текучей белесой колонной, как исполинские мешковатые слизнеподобные муравьи…»
«Мотоцикл налетел на кочку, дико заверещал, встал на дыбы и упал в клоаку. Все подались вперед. Перецу показалось, что протоплазма прогнулась под мотоциклом, словно смягчая удар, легко и беззвучно пропустила его в себя и сомкнулась над ним. Мотоцикл заглох.
– Сволочь неуклюжая, – сказал Стоян Тузику. – Что же ты сделал?
Клоака стала пастью, сосущей, пробующей, наслаждающейся. Она катала в себе мотоцикл, как человек катает языком от щеки к щеке большой леденец. Мотоцикл кружило в пенящейся массе, он исчезал, появлялся вновь, беспомощно ворочая рогами руля, и с каждым появлением его становилось все меньше, металлическая обшивка истончалась, делалась прозрачной, как тонкая бумага, и уже смутно мелькали сквозь нее внутренности двигателя, а потом обшивка расползлась, шины исчезли, мотоцикл нырнул в последний раз и больше не появлялся.»
«Одиннадцать щенков уверенно направлялись к воде. Стоян заглушил двигатель, все вылезли и смотрели, как щенки переливаются через кривую корягу на самом берегу и один за другим тяжело плюхаются в озеро. По темной воде пошли маслянистые круги.»
Предположительно, женская община может Наводить на деревни аборигенов «Одержание» — сначала все женщины выводятся из деревни, затем она полностью затопляется водой:
«Кандид беспомощно стоял и смотрел, как исчезают под водой окна, как оседают и разваливаются размокшие стены, проваливаются крыши, и никто не выбегал из домов, никто не пытался добраться до берега, ни один человек не показывался на поверхности воды, может быть, людей там и не было, может быть, они ушли этой ночью, но он чувствовал, что это не так просто. Это не деревня, подумалось ему, это макет, он стоял, всеми забытый и запылившийся, а потом кому-то стало любопытно, что будет, если залить это водой. Вдруг станет интересно?.. И залили. Но интересно не стало…»
«Плавно прогнувшись, бесшумно канула в воду крыша плоского строения. Над черной водой словно пронесся легкий вздох, по ровной поверхности побежали волны, и все кончилось. Перед Кандидом было обычное треугольное озеро, пока еще довольно мелкое и безжизненное. Потом оно станет глубоким, как пропасть, и в нем заведутся рыбы, которых мы будем ловить, препарировать и класть в формалин.
– Я знаю, как это называется, – сказала Нава. У нее был такой спокойный голос, что Кандид поглядел на нее. Она и в самом деле была совершенно спокойна и даже, кажется, довольна. – Это называется Одержание, – сказала она. – Вот почему у них не было лица, а я сразу и не поняла. Наверное, они хотели жить в озере. Мне рассказывали, что те, кто жили в домах, могут остаться и жить в озере, теперь тут всегда будет озеро, а кто не хочет, тот уходит. Я бы вот, например, ушла, хотя это, может быть, даже лучше – жить в озере. Но этого никто не знает… Может быть, искупаемся? – предложила она.»
Жители лесных деревень по описанию сотрудницы Управления:
«– Они даже не ленивы, – сказала Беатриса Вах, чуть повернув красивую голову в сторону Переца. – Однако они не выносят систематической работы. Как вы, например, объясните ту необыкновенную легкость, с которой они покидают обжитые места?
– Вот и мы тоже не знаем, – сказала Беатриса горько. – Стоит нашим отрядам появиться вблизи от деревни, как они бросают дома, все имущество и уходят. Создается впечатление, что они в нас совершенно не заинтересованы.»
Непостоянство леса:
«– Так это всегда так, – сказал Тузик. – Кто же в этом лесу по карте ездит? Во-первых, карты все враные, а во-вторых, и не нужны они тут. Тут ведь сегодня, скажем, дорога, а завтра река, сегодня болото, а завтра колючую проволоку нацепят и вышку поставят. Или вдруг обнаружится склад.» [2]
Источник:
1) Андрей, 2016, «Краткий обзор Улитка на Стругацком склоне для читательского дневника», взято с сайта chitatelskij-dnevnik.ru/kratkoe-soderzhanie/5-6-predlzhenij/ulitka-na-sklone-stugackie
2) Братья Стругацкие, «Улитка на склоне»: Детская литература; Москва; 1966 г. взято с сайта https://mir-knig.com/read_99740-1.
Comments