(premiere April 25, 1922)
Mikhail Bulgakov[1]
In a plucked, stripped, draughty theater, instead of a stage, there is a hole (of course, there is no trace of a curtain). At the back is a bare brick wall with two coffin Windows.
When the action begins, blue people appear (actors and Actresses, all in blue). I would have sent them to the factory for at least two days! If only they knew what clothes are!
The theater is in a mood like a cemetery, at the grave of a beloved wife.
I am a spectator. Theater is for me. I wish to go to an understandable theater.
Edward Stark[2]
"The generous cuckold" is a highly remarkable performance.
It is impossible to say that this very combination of pillars, platforms, rungs, ladders just expresses the very idea of the "Cuckold". This design pursues a completely different task: to emphasize, strengthen, and deepen the dynamics of the actor, to make the external pattern of his game more diverse, and to present his plastic in a more favorable light.
In it (the play) there is nothing superfluous, nothing excessive, no emphasis; in the whole game there is a healthy strength, vitality, brightness of experience, and the entire drawing is taken in broad poster essays.
A. Gvozdev[3]
Meyerhold's "The generous cuckold" is the response of an inspired theater artist to the demands of modernity.
The performance reveals a new form of theatrical art to the audience and exposes its future, the future that is being built by people who have accepted the revolution to the end.
Canceling the set and replacing it with a machine removes the everyday , temporary shell from the play and destroys the taste of bourgeois culture that is inherent in French farce. In the same direction, the replacement of a household suit with overalls also affects.
Yuri Sobolev[4]
"The generous cuckold" is a performance of great significance, as a valuable experience of a new approach to the art of theater and to the skill of the actor.
You can not notice the bold novelty of the approach to the theatrical essence of both the play itself and the methods of its actor's embodiment, but you can not but recognize the undoubted, convincing and triumphant victory of the Actor …
The abstract background that Popova's witty construction creates, the monotonous "prozodezhda" of the actors, which logically entails the rejection of makeup and wigs, is the stage design of this naked essence of the play.
Sergey Tretyakov[5]
"The generuos cuckold" satisfies. He is a rehearsal that smells of work. His prozodezhda does not distract in psychology, life and history. On the contrary, the main industrial-working associations of today are given in the lines and tone of clothing
In the grotesque, the power of the "Cuckold", the grotesque completely diverts attention from the plan of "psychological experiences" to the plan of"cooperative observation".
I watched not only the play, but also the audience. I have seen indignant mothers, yawning jaded gluttons, and giggling slobs. But I saw attentive and well-laughing workers and children, completely captured by the funny and rapid action.
A. V. Lunacharsky[6]
Even the play itself I consider a mockery of a man, a woman, love and jealousy, a mockery, I'm sorry, viciously emphasized by the theater. I left after the second act with a heavy feeling, as if I didn't care. It's not the obscenity of the plot that matters: you can be more or less tolerant of pornography, but the crudeness of the form and the monstrous tastelessness with which it was presented.
For the theater as such, for theatrical art, this is a fall, because it is the capture of its area by the eccentricity of the music hall.
It is a shame that the audience cackles so not in a hangout half-tolerated by the Communist regime, but at a performance staged by a Communist Director, praised by Communist critics before our eyes.
Sources:
1. Mikhail Bulgakov, "The day before", Berlin, 1923, February 9http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443773
2. Edward Stark, "Red magazine", 1924, may 21, 2013. http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443784
3. A. Gvozdev, "Life of art ", 1924, no. 22 http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443797
4. Yuri Sobolev, "Theater", 1922, no. 6http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443760
5. Sergey Tretyakov, "Spectacles", 1922, no. 8http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443771
6. A. V. Lunacharsky, «Izvestia», 1922, may 14http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443769
Photos takes:
Отзывы на спектакль Мейерхольда "Великодушный рогоносец"
(премьера 25 апреля 1922 г)
Михаил Булгаков[1]
В общипанном, ободранном, сквозняковом театре вместо сцены — дыра (занавеса, конечно, нету и следа). В глубине — голая кирпичная стена с двумя гробовыми окнами.
Когда же начинается действие, появляются синие люди (актеры и актрисы, все в синем). Театральные критики называют это прозодеждой. (Послал бы я их на завод, денька хоть на два! Узнали бы они, что такое прозодежда!)
В зале настроение, как на кладбище, у могилы любимой жены.
Я — зритель. Театр для меня. Желаю ходить в понятный театр.
Эдуард Старк[2]
«Великодушный рогоносец» — спектакль высокопримечательный.
Нельзя сказать, что именно вот это самое сочетание столбов, площадок, перекладин, лесенок как раз выражает самую идею «Рогоносца». Эта конструкция преследует совершенно другую задачу: подчеркнуть, всячески усилить, углубить динамику актера, сделать разнообразнее внешний рисунок его игры, в более выгодном свете подать его пластику.
В ней(пьесе) нет ничего лишнего, ничего чрезмерного, никакой подчеркнутости; во всей игре чувствуется здоровая сила, жизненная бодрость, яркость переживания, причем весь рисунок взят в широких плакатных очерках.
А. Гвоздев[3]
«Великодушный рогоносец» Мейерхольда — это ответ вдохновенного художника театра на запросы современности.
Спектакль вскрывает перед зрителем новую форму театрального искусства и обнажает его будущее, то будущее, которое строится людьми, принявшими революцию до конца.
Отмена декорации и замена ее станком сбрасывает бытовую, временную оболочку с пьесы и уничтожает тот привкус буржуазной культуры, который присущ французскому фарсу. В том же направлении воздействует и замена бытового костюма прозодеждой.
Юрий Соболев[4]
«Великодушный рогоносец» — спектакль большой значительности, как ценный опыт нового подхода к искусству театра и к мастерству актера.
Можно не замечать смелой новизны подхода к театральной сущности как самой пьесы, так и методов ее актерского воплощения, но нельзя не признать несомненной, убедительной и торжествующей победы Актера — актера с большой буквы…
Тот абстрактный фон, который создает остроумная постройка Поповой, та однообразная «прозодежда» актеров, которая логически влечет за собой отказ от грима и париков, — вот сценическое оформление этой обнаженной сути пьесы.
Сергей Третьяков[5]
«Рогоносец» удовлетворяет. Он — репетиция, над которой носится запах работы. Его прозодежда не отвлекает в психологию, быт и историю. Наоборот, в линиях и тоне одежды даны основные индустриально-рабочие ассоциации сегодняшнего дня
В гротеске сила «Рогоносца», гротеск совершенно уводит внимание из плана «психологических сопереживаний» в план «сотрудничающего наблюдения».
Я смотрел не только пьесу, но и публику. Я видел негодующих мамаш, зевающих пресыщенников театробжорства и хихикающих слюнатиков. Но я видел внимательных и хорошо хохочущих рабочих и детей, совершенно захваченных смешным и стремительным действием.
А. В. Луначарский[6]
Уже самую пьесу я считаю издевательством над мужчиной, женщиной, любовью и ревностью, издевательством, простите, гнусно подчеркнутым театром. Я ушел после второго акта с тяжелым чувством, словно мне в душу наплевали. Не в непристойности сюжета тут дело: можно быть более или менее терпимым к порнографии, а в грубости формы и чудовищной безвкусности, с которой она преподносилась.
Для театра как такового, для театрального искусства это — падение, ибо это захват его области эксцентризмом мюзик-холла.
Стыдно за то, что публика гогочет так не в полутерпимом коммунистическим режимом притоне, а на спектакле, поставленном режиссером-коммунистом, расхваленном критиками-коммунистами на наших глазах.
Источники:
1. Михаил Булгаков, «Накануне», Берлин, 1923, 9 февраля http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443773
2. Эдуард Старк, «Красная газета», 1924, 21 мая http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443784
3. А. Гвоздев, «Жизнь искусства», 1924, № 22http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443797
4. Юрий Соболев, «Театр», 1922, № 6 http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443760
5. Сергей Третьяков, «Зрелища», 1922, № 8 http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443771
6. А. В. Луначарский, «Известия», 1922, 14 мая http://www.teatr-lib.ru/Library/Mejerhold_v_kritike/Meyerhold_v_kritike_1920_1938/#_Toc198443769
Фотографии взяты из: