Imagism is a literary trend in Russian poetry of the XX century, whose representatives stated that the purpose of creativity is to create an image. One of the founders and main theorists of imagism is Vadim Shershenevich, a Russian poet and translator, author of the manifesto "Breaking Grammar", written in February 1920.
The manifesto is the answer to the whole of Russian grammar, its accuracy and content of words, requires "eating the image of meaning" for the sake of the development of the poetic word.
Vadim Gabrielevich speaks of the noun as the main tool of any poet, in particular an imagist, his brightness, his image. While the verb is "the disease of our speech", and the preposition is "the destruction of surprise". Shershenevich considers it necessary to remember the original image of the word, forgetting about the meaning, to glorify non-syntactic forms and agrammaticity, because it is necessary to free the word, go to the fire of the word.
Quotes:
Everyone can clearly distinguish the image of the word from the content of the word, from the meaning of the word, from the idea of the word.
The image of a word in Chinese is closely dependent on the radiation influence of neighboring words. Unfortunately, our word roots already define the grammatical form too clearly.
Our roots are firewood, fragments of a once green tree.
An organized army emerges from anarchic freedom through the mutual influence of images of some words on neighboring ones. Unfortunately, the Russian language is too complete does not allow such fiction.
Clad in the armor of grammar and, most importantly, grammatical forms and agreements, each Russian turn resembles a knight in heavy armor, who is still conceivable on horseback, but getting off the horse, is an example of a Turtle and conventionally ugly, like a symbolist writing ammetric verse.
A word on a plane is the vulgar ideal of the current poetic usage, the coin of expressions and love romances.
Now the word of three dimensions rises from the grave, for it is ready to take revenge.
The planar word now gradually, thanks to the illumination of the image, begins to tremble.
The sound changes depending on the grammatical form, the image changes to the agrammatic form.
The image is not only not subordinate to grammar, but fights it in every possible way, expels grammar.
In fact, in the Russian language, the image of the word is usually at the root of the word, and the grammatical ending resembles only foam hitting a rock. Foam cannot change the shape of this rock, because it is not the rock that is born of foam, but foam is a product of the rock.
The word upside down: this is the most natural position of the word, from which a new image should be born.
The verb is the chief conductor of the grammatical orchestra. This is a stick of etymology. Just as a predicate is a stick of syntax.
The Word is an ass bringing Christ of the image into the Jerusalem of understanding. But the donkey is a random Bible accessory.
Everything that falls away from the verb (an adjective, as a mean between a noun and a verb; an adverb, a participle), all this is covered with a slight smell of cheap dynamics. Fussiness is not dynamism yet.
A noun, essential, freed from grammar or, if this is not possible, leading a civil war with grammar — this is the main material of poetic creativity.
The noun is already colored from the inside; but all the words lying around give a mixture of colors, there are words of an additional word. However, in most cases, adjacent matched words do not change color, but only unnecessarily repeat the leit word.
The preposition reduces the image of the word, giving it a certain grammatical physiognomy. The preposition is the herald of declensions. Annihilation of surprise. Rails of logic. A preposition is a kind admonisher and a word co—ordinator.
If the union smooths out the bumps, then the preposition deprives me of the word. He tears the block of the image out of his hands and replaces it with a sleek and well-mannered boy. Down with the preposition is even more natural and necessary than down with the verb.
If the verb tries to capture the activity of a figurative noun by cheapness, then the adjective depicts and paints what is inherent in the noun.
The main advantage of an adjective over a verb is that the adjective is not subject to change at times. No matter how bad the adjective is, we must not forget the nobility of his blood.
An adjective is a disfigured noun. Pigeon, blueness is figurative and real; blue is the abstraction of the root; ginger is better than red; protein is better than white, ink is better than black.
And the modern language has an undoubted craving for the reverse course: the adjective is already trying to turn back into a noun.
There are a number of adjectives that have already passed into a noun, others are just passing (registered).
A noun is the sum of all the attributes of a given subject, an adjective is only one attribute. An adjective describing several signs will be a noun, but with an adjective form.
All roads lead to Rome— grammar must be destroyed.
A noun with its son—adjective and stepson—participle requires complete freedom.
The path of an abstruse language that destroys the image of the word at the same time is wrong.
The meaning of the word lies not only in the root of the word, but also in the grammatical form. The image of the word is only at the root. By breaking grammar, we destroy the potential power of the content, preserving the former power of the image.
The breakdown of grammar, the destruction of old forms and the creation of new ones, agrammaticity, — this will give the meaning with its head in the hands of the image.
It is always necessary to remember the original image of words, forgetting about the meaning. When you hear "village", who except an imagist poet imagines that if a village, then all houses are made of wood, and that the village, of course, is closer to a tree than a village.
All these new forms, brought to life as a weapon against meaning, because meaning and content are shocked by these strange genera, will soon fill the pages of books and the lines of imagists.
The victory of the image over the meaning and the liberation of the word from the content are closely related to the breakdown of the old grammar and the transition to ungrammatical phrases.
According to grammar theorists, an adverb is an expression of signs, i.e. in other words: an adverb can refer either to a verb or to an adjective.
Everything is shaky! Everything fluctuates and is molded in the form of three dimensions.
Gradually, thanks to the fall of the verb, disorganization, as a principle, of images, the poems of the imagists will resemble, like the lines of Saint-Paul Roux the Magnificent, a calendar or a dictionary of images.
We must move on to the fire of images. It is necessary to remember the three-dimensionality of words, it is necessary to free the word, it is necessary to destroy grammar.
Sources
Manifesto "Breaking Grammar", Vadim Shershenevich, February 1920. Literary manifestos. From symbolism to October. Prepared for printing: N. L. Brodsky, V. Lviv-Rogachevsky, N. P. Sidorov. Publishing house "FEDERATION", Moscow—1929, taken from https://imwerden.de/pdf/literaturnye_manifesty_1929__ocr.pdf?ysclid=l0spsuv3gg
Текст на русском
Победа образа над смыслом и освобождение слова от содержания
Имажинизм – это литературное направление в русской поэзии XX века, представители которого заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Одним из основателей и главных теоретиков имажинизма является Вадим Шершеневич, русский поэт и переводчик, автор манифеста «Ломать грамматику», написанного в феврале 1920 года.
Манифест является ответом всей русской грамматике, её точности и содержательности слов, требует «поедания образом смысла» ради развития поэтического слова.
Вадим Габриэлевич говорит о существительном, как о главном инструменте любого поэта, в частности имажиниста, его яркости, его образе. В то время как глагол – «болезнь нашей речи», а предлог – «уничтожение неожиданности». Шершеневич считает необходимостью помнить первоначальный образ слов, забывая о значении, славить несинтаксические формы и аграмматичность, потому что нужно освободить слово, перейти к огню слова.
Цитаты
Всякому ясно отличие образа слова от содержания слова, от значения слова, от идеи слова.
Образ слова в китайском языке тесно зависит от лучевого влияния соседних слов. Наши корни слов, к сожалению, уже слишком ясно определяют грамматическую форму.
Наши корни — это дрова, осколки когда-то зеленого дерева.
Из анархической вольницы возникает организованное войско путем взаимовлияний образов одних слов на соседние. К сожалению, русский язык слишком завершенный не допускает такой фантастики.
Закованный в латы грамматики и, главное, грамматических форм и согласований, каждый русский оборот напоминает рыцаря в тяжелой броне, который еще мыслим на коне, но слезши с коня, являет пример Черепаший и условно безобразный, вроде символиста, пишущего амметрическим стихом.
Слово на плоскости — вот пошлый идеал нынешнего поэтического обихода, монета выражений и любовных ромеонствований.
Ныне встает из гроба слово трех измерениий, ибо оно готово мстить.
Плоскостное слово ныне постепенно, благодаря освещению образом, начинает тремериться.
Звук меняется в зависимости от грамматической формы, образ же меняется об аграмматическую форму.
Образ не только не подчинен грамматике, а всячески борется с ней, изгоняет грамматику.
В самом деле, в русском языке образ слова находится обычно в корне слова, и грамматическое окончание напоминает только пену, бьющую о скалу. Изменить форму этой скалы пена не может, ибо не скала рождена пеной, а пена есть порождение скалы.
Слово вверх ногами: вот самое естественное положение слова, из которого должен родиться новый образ.
Глагол есть главный дирижер грамматического оркестра. Это палочка этимологии. Подобно тому, как сказуемое— палочка синтаксиса.
Слово — это осел, ввозящий Христа образа в Иерусалим понимания. Но ведь осел случайный аксессуар Библии.
Все, что отпадает от глагола (прилагательное, как среднее между существительным и глаголом; наречие, причастие), все это подернуто легким запахом дешевки динамики. Суетливость еще не есть динамизм.
Существительное, существенное, освобожденное от грамматики или, если это невозможно, ведущее гражданскую войну с грамматикой— вот главный материал поэтического творчества.
Существительное уже окрашено изнутри; но все вокруг лежащие слова дают смешение красок, есть слова дополнительного слова. Однако, в большинстве случаев, соседние согласованные слова не изменяют окраски, а только излишне повторяют лейт-слово.
Предлог урезывает образ слова, придавая ему определенную грамматическую физиономию. Предлог — это глашатай склонений. Уничтожение неожиданности. Рельсы логики. Предлог — это добрый увещеватель и согласователь слов.
Если союз сглаживает ухабы, то предлог лишает меня слова. Он вырывает глыбу образа из рук и заменяет ее прилизанным и благовоспитанным мальчиком. Долой предлог— еще более естественно и нужно, чем долой глагол.
Если глагол пытается дешевкой пленить деятельность образного существительного, то прилагательное изображает и живописует заложенное в существительном.
Основное преимущество прилагательного перед глаголом в том, что прилагательное не подвержено изменению по временам. Как бы скверно ни было прилагательное, мы не должны забывать благородства его крови.
Прилагательное — это обезображенное существительное. Голубь, голубизна — это образно и реально; голубой — это абстрагирование корня; рыжик лучше рыжего; белок лучше белого, чернила лучше черного.
И у современного языка есть несомненная тяга к обратному ходу: прилагательное уже пытается перейти в существительное обратно.
Есть целый ряд слов прилагательных, уж е перешедших в существительное, другие только переходят (заказное).
Существительное есть сумма всех признаков данного предмета, прилагательное лишь — один признак. Прилагательное, живописующее несколько признаков, будет существительным, но с прилагательною формою.
Все дороги ведут в Рим— грамматика должна быть уничтожена.
Существительное со своим сыном— прилагательным и пасынком— причастием требует полной свободы.
Не прав путь заумного языка, уничтожающего одновременно с содержанием и образ слова.
Смысл слова заложен не только в корне слова, но и в грамматической форме. Образ слова только в корне. Ломая грамматику, мы уничтожаем потенциальную силу содержания, сохраняя прежнюю силу образа.
Поломка грамматики, уничтожение старых форм и создание новых, аграмматичность, — это выдаст смысл с головой в руки образа.
Необходимо помнить всегда первоначальный образ слов, забывая о значении. Когда вы слышите «деревня», кто кроме поэта имажиниста представляет себе, что если деревня, то значит все дома из дерева, и что деревня, конечно, ближе к древесный, чем село.
Все эти новые формы, вызванные к жизни, как оружие против смысла, ибо смысл и содержание шокированы этими странными родами, заполнят скоро страницы книг и строки имажинистов.
Победа образа над смыслом и освобождение слова от содержания тесно связаны с поломкой старой грамматики и с переходом к неграмматическим фразам.
По словам теоретиков грамматики, наречие есть выражение признаков, т. е. другими словами: наречие может относиться или к глаголу, или к прилагательному.
Все шатко! Все колеблется и лепится в форме трех измерений.
Постепенно, благодаря отпаду глагола, неорганизованности, как принципа, образов, стихи имажинистов будут напоминать, подобно строкам Сен-Поль Ру Великолепного, некий календарь или словарь образов.
Надо перейти к огню образов. Надо помнить трехмерность слов, надо освободить слово, надо уничтожить грамматику.
Ресурсы
Манифест "Ломая грамматику", Вадим Шершеневич, февраль 1920 года. Литературные манифесты. От символизма к октябрю. Подготовлены к печати: Н. Л. Бродский, В. Львов-Рогачевский, Н. П. Сидоров. Издательство "ФЕДЕРАЦИЯ", Москва, 1929 год, взято из https://imwerden.de/pdf/literaturnye_manifesty_1929__ocr.pdf?ysclid=l0spsuv3gg
Comentários