Apr 28, 20208 min read

From Cezanne to Suprematism

Updated: Apr 29, 2020

Kazimir Malevich's critical essay "from Cezanne to Suprematism" was published in 1920 by the Department of fine arts. This is a lifetime edition, released with the participation of the artist himself in a small print run. Malevich's essay should be taken as a note-comment, giving a brief and honest explanation of the value of cubism, abstractionism and Suprematism, not individually, but in total. [1]

1900. Kazimir Malevich in Kursk

He also led the Cubists to naturalness, and they began to build objects so that all their sides were visible; to some extent, their construction could be equated with an interesting drawing with plans, volumes, sections and projections. Each such plan, the most understandable for us machine-car, became incomprehensible in the drawings of the engineer, and it turned out that the Cubists that depicted the object on the canvas for many became incomprehensible, because the viewer could not grasp the unity of all forms as a whole.

Technical addition has created the lamp organism from a mass of separate diverse units, a living organism has turned out, not copied from anywhere, and the cubist construction is composed of the most diverse units in a certain organization.

If the purpose of the lamp's body was to light, then the cubist addition is an expression of dynamics, statics and a new symmetry that leads to the organization of new signs and the culture of world reincarnation.

Cubism removes dependence on the surrounding creative forms of nature and technology and puts the artist on an absolute, inventive, direct creative path. He does not need any historical or biographical — everyday, or portrait industry, and let the episodes and trophies of life be taken by photographers, artists need to create new and new forms and run along with the world's inventions.

Cubism is not a bourgeois decomposition, as the socialists understand it; cubism is an instrument that disperses the existing sums of previous conclusions and enslavements of the creative side of pictorial movements; the emancipation of the artist from the imitative subordination of things to the direct invention of creativity.

The interspersed grains of sand formed a stone through their movement, and the falling stone from the mountain by its rotation gave the idea of creating a wheel. The wheel gave the idea of the cart, hence there was a dispersion of the stone into several conclusions. The conclusions, spraying each other, formed new sprays, from which the subsequent ones were formed, and perhaps the movement of the stone through the long path of its decomposition gave rise to the spraying of units, expressed in the complex conclusion of the locomotive, which in turn came into contact with other considerations on economic and other movements.

1919. K. Malevich. The speakers ' tribune (Suprematist variations)

Futurism has abandoned all the signs of the green world, meat and bone, and has discovered a new sign-the symbol of the speed of the machine, which in millions of species is preparing to run to the new beaches of the future and only by some vague idea of the mind runs around the globe of the earth and devours everything that comes along, as if.

If, for example, we have a sitter in front of us, we first set the axes along which the pictorial forms are distributed; the sitter will serve as a Foundation or plan that will develop into a pictorial building. By spraying the sitter, his objects, straight, curved lines, and including the materialized space of forms, we develop the construction of a pictorial organism that grows out of the sitter, finishing with completely abstract forms that arose from the development of structural contrasts. When constructing a cubist building, we are guided by either monumentality or lightness, from these tasks the entire picturesque textural sprout is built.

If black, white, red, blue, and yellow spots of people and things run through the rotation of the city, they are depending on the movement, but not in the mutual color ratio. The very movement of the city, the concentration of millions of forms of human creativity, strives, runs to unravel the tangled tangle of human movement with a straight and clear highway. Futurism in its expressions is at the center of movement and transmits running in a concentrated form, passing into a higher dynamic station.

For futurism, objects and machines were not, as such, but were means, symbols, expressing the speed of dynamics. If the Cubists and academists, the entire pre-futurist world of art, considered the subject as the content of painting, futurism considered the machine as a dynamic content. Going beyond the whole objective expression of the new iron world, futurism is in the last stage of the objective expression of the movement, having made new systems of building such.

In a box under a blue sky, our consciousness revolved, bumping our foreheads against the protruding stars, the moon, the sun; there was no way out of the academic office of fabricating "understandable" duplicates, classic ancient accountants. They are used to the office, and still most young people strive for the Desk, for the caligraphic, clear and" understandable " handwriting of their ancestors. Not many people have already joined the "incomprehensible" art movements, have thrown the classic Venus of Milo off their shoulders as unnecessary baggage for modernity.

And the perspective wedge already has a great influence on the human mind. In our knowledge and vision of the world, our body always moved along perspective lines, but because the vanishing point was getting farther and farther away, our body did not feel the converging lines above and below it, if they remained the same as for art, then our body grew in the shape of a wedge, like art.

Futurism found out the location of the place of the artist moving world people himself forms the centre, around which there is motion; found that such is not happening only in one radius wedge-shaped Assembly, but happens in front and behind, sides, top, bottom, man is the axis around which moves a million mechanisms; and since seeing the world does not mean seeing it with your eyes, but you can see the world with your knowledge and your whole being, and since futurism is interested in the movement of everything, the power of the rushing organisms of the city, passing to world dynamism, transmitting the General state of rotation, a new real idea of the current state of our worldview is fixed in our mental world, or in the mental world our brain reflects, as in a mirror, its real States.

If we are accustomed to consider only part of the traffic of any street, then of course we used to see a few people, carts, houses, and then only in the slightest tiny movement, expressed in the raising feet, the small slope of the shape; movement of locomotives was shown only by the fact that steam and smoke were the opposite of the run, and if the locomotives were smokeless, the artist never failed to show their movement.

(All quotes are taken from [2].)

Критический очерк Казимира Малевича «От Сезанна до Супрематизма» был выпущен в 1920 году отделом изобразительных искусств наркомпроса. Это прижизненное издание, выпущенное при участии самого художника малым тиражом. Очерк Малевича следует воспринимать как записку-комментарий, дающую краткое и честное объяснение ценности кубизма, абстракционизма и супрематизма не по отдельности, а в общей сумме. [1]

К естественности он привел и кубистов, и они стали строить предметы так, чтобы все их стороны были видны; до некоторой степени можно было их построения приравнять к интересному чертежу с планами, об‘емами, разрезами и проекциями. Каждый такой план, самой понятной для нас машины — автомобиля, становился непонятным в чертежах инженера, получалось и у кубистов, что изображенный предмет на холсте для многих стал непонятен, ибо зритель не мог уловить единства всех форм в целом.

Техническое сложение создало организм лампы из массы отдельных разнообразных единиц, получился живой организм, ниоткуда не скопированный, тоже и кубистическое построение слагается из самых разнообразных единиц в определенную организацию. Если цель сложения организма лампы было горение, освещение, то кубистическое сложение — выражение динамики, статики и новой симметрии, ведущей к организации новых знаков и культуры мирового перевоплощения.

Кубизм выводит из зависимости от окружающих творческих форм природы и техники и ставит художника на абсолютную, изобретательскую, непосредственную творческую дорогу. Ему не нужно ни историческое, ни биографическое — бытовое, ни портретная отрасль, а эпизодами и трофеями жизни пусть займутся фотографы, художникам же необходимо создавать новые и новые формы и бежать вместе с мировыми изобретениями.

Кубизм не есть буржуазное разложение, как понимают его социалисты, кубизм — орудие распыляющее существующие суммы предыдущих выводов и закрепощений творческой стороны живописных движений; раскрепощение художника из подражательного подчинения вещи к непосредственному изобретению творчества.

Если цель сложения организма лампы было горение, освещение, то кубистическое сложение — выражение динамики, статики и новой симметрии, ведущей к организации новых знаков и культуры мирового перевоплощения.

Пересыпающиеся песчинки через свое движение образовали камень, и обрушившийся камень с горы своим вращением дал мысль о создании колеса. Колесо дало идею повозки, следовательно, произошло распыление камня на несколько выводов. Выводы, распыляя друг друга, образовали новые распыления, из которых составлялись последующие, и, может быть, движение камня через долгий путь своего разложения и дало распыление единиц, выразившихся в сложном выводе паровоза, — в свою очередь вошедшего в соприкосновение с другими соображениями на экономических и других движениях.

Футуризм отказался от всех знаков зеленого мира, мяса и кости и обнаружил новый знак — символ скорости машины, которая в миллионах видов готовится бежать в новые пляжи будущего и лишь по какому-то неясному представлению разума бегает по шару земли и пожирает все попадающееся, как бы насыщая свою утробу для долгого путешествия; и благодаря тому, что разум не может расстаться с багажом кухмистерских, мечется из стороны в сторону в полях „экономическо-харчевых гряд“.

Если, допустим, перед нами стоит натурщик, — устанавливаем прежде всего оси, по которым распределены живописные формы; натурщик послужит фундаментом или планом, который разовьется в живописную постройку. Распыляя натурщика, его об‘емы, прямые, кривые линии и включая материализованное пространство формообразований, мы развиваем постройку живописного организма, вырастающего из натурщика, завершая совершенно отвлеченными формами, возникшими от развития конструкционных контрастов. При сооружении кубистической постройки нами руководят или монументальность или легкость, от этих задач строится весь живописный фактурный росток.

Если во вращении города пробегают черные, белые, красные, синие, желтые пятна людей и вещей, то они находятся в зависимости от движения, но не во взаимном цветовом соотношении. Само же движение города, сконцентрирование миллионов форм человеческого творчества стремится, бежит распутать запутанный клубок человеческого движения прямой и ясной магистралью. Футуризм в своих выражениях находится в центре движения и передает бег в сконцентрированной форме, переходя в высшую динамическую станцию.

Для футуризма предметы и машины не были, как таковые, но были средствами, символами, выражающими скорость динамики. Если кубисты и академисты, весь дофутуристический мир искусства, рассматривали предмет, как содержание живописи, то футуризм рассматривал машинность, как динамическое содержание. Выходя за пределы целого предметного выражения нового железного мира, футуризм находится в последней стадии предметного выражения движения, сделав новые системы построения таковых.

В ящике под голубым небом вращалось наше сознание, ударяясь лбом в торчащие звезды, луну, солнце; не было никакого выхода из академической конторы фабрикации „понятных“ дубликатов, классических древних бухгалтеров. Привыкли к конторе, и до сих пор большинство молодежи стремится к конторке, к калиграфическому, ясному и „понятному“ почерку предков. Не многие сейчас уже примкнули к „непонятным“ движениям искусства, сбросили классических Венер Милосских со своих плеч, как ненужный багаж для современности.

И перспективный клин имеет уже большое влияние на сознание человека. В познавании и видении мира наше тело всегда двигалось по перспективным линиям, но благодаря тому, что точка схода все удалялась, тело наше не чувствовало над собой и под собой сходящихся линий, если бы они оставались такими же не зыблемыми, как для искусства, то и тело наше росло по форме клина, как и искусство.

Футуризм выяснил положение места изобразителя движущегося мира, человек образует собою центр, кругом которого происходит движение; выяснил, что таковое вовсе не происходит только в одном радиусе клинообразного схода, а происходит и спереди и сзади, с боков, сверху, снизу, человек стоит осью, кругом которой движется миллион механизмов; и так как видеть мир еще не значит видеть его глазами, но видеть мир можно и знанием и всем существом, а так как футуризм заинтересован во вседвижении передать силу мечущихся организмов города, переходя к мировому динамизму, передавая общее состояние вращения, в нашем психическом фиксируется новое реальное представление о современном состоянии нашего миропонимания или же в психическом мире мозг наш отражает, как в зеркале, свои реальные состояния.

Если мы привыкли рассматривать только часть движения какой либо улицы, то, конечно, мы привыкли видеть несколько человек, повозок, домов и то только в самом незначительном крошечном движении, выражающимся в поднятии ноги, небольшом уклоне фигуры; движение паровозов показывалось только тем, что пар и дым шли противоположно бегу, и если бы паровозы были бездымные, то художнику никогда не удалось бы показать их движение.

(Все цитаты взяты из [2].)