Маркс Вартофский (05.08.1928 – 04.03.1997) Место рождения: Бруклин, Нью-Йорк, США — американский
философ, специалист по исторической эписте-мологии. Создатель фундаментальной концепции моделирования. Ввёл понятие «модельное отношение» — то есть, отношения, в которое вступают моделируемое и моделирующее.
Редактор ряда философских журналов и сборников. В 1963 Маркс Вартофский стал соредактором серии «Бостонские исследования по философии науки» и создателем Центра философии и истории науки Бостонского университета.
Общество философии и технологии выросло из конференции, которая проводилась в Университете Делавэра в 1975 г. Североамериканское академическое сообщество только зарождалось и все еще находилось под влиянием общественного движения — так называемого Новые Левые — это имело решающее значение не только для войны во Вьетнаме, но и для используемых там технологий, и, следовательно, для целого ряда технологий, которые, по общему мнению, наносили ущерб, особенно природной среде.
Вартофский был приглашен принять участие в SPT. Вартофский был одним из нарушителей философии науки. Он сделал работу SPT более актуальной для философии технологии — и популярной критики технологии — чем типичный философ науки той эпохи. Известной публикацией Вартофски было его “Философии технологии”, кроме своего президентского обращения к ППП в 1989 году "Технология, власть и истина". Вот ключевой текст из президентского послания ППП Вартофски 1989 года: “ охарактеризуйте некоторые объективные условия четвертой революции [в истории технологий], ...а именно, те условия, которые политизируют технологии как центральный вопрос национальной политики, национальной экономики, международной конкуренции, соперничества или войны, а также правительственного или глобального регулирования массовых опасностей для жизни видов. “Четвертая революция, в отличие от первых трех, вводит ужасающий вариант; это делает технологическую или творческую правду заложником политической власти в процедуре принятия решений, которая проверяет политику на жизнь миллионов, на будущее планеты...
“Каким бы слабым ни было соответствие между намерениями и результатами в вопросах политики, добросовестность требует некоторого прочтения соответствующих фактов в их наилучшем определении, на которых в решающей степени основывается политическое решение. Умышленное искажение или сокрытие фактов или даже разумных предположений и аргументов относительно фактов в интересах какой-либо предпочтительной политической цели или какого-либо осуществления власти, это самая опасная коррупция, которую политизация технологий делает возможной в контексте четвертой революции”.
В книге "Социальная ответственность в науке", "Технология и медицина" (1992), включен раздел о том, почему марксизм предлагает решение социальных проблем, связанных с современными технологиями. В начале этой книги М.Вартовский предложил список из десяти типов социальных проблем, с которыми сталкивается современное высокотехнологичное общество.
Проблемы варьируются от гонки ядерных вооружений до коммерциализации традиционной высокой культуры, от экологических катастроф и генной инженерии до скуки на высокотехнологичных рабочих местах и отчуждения в семейной жизни в современных разросшихся городских центрах. Но в центре моего списка находится растущая технико-экономическая несправедливость, и особенно растущее неравенство между имущими и неимущими — будь-то национальные, между социально-экономическими классами в высокотехнологичных экономиках или международные, между развитыми и предположительно развивающимися странами.
Любой подлинный марксист может сказать, что ни одна проблема технологического общества не будет решена до тех пор, пока классовая борьба не будет разрешена во всем мире.
Казалось бы, существует очевидная связь между экономическим вопросом — особенно если интерпретировать его в терминах классовой борьбы — и всеми другими проблемами: очевидно, ядерная экономика; промышленные и потребительские отходы; соблазн имущих использовать высокотехнологичные методы наблюдения и, возможно, в конечном итоге генетическое вмешательство, чтобы держать эксплуатируемых неимущих в узде или формировать их на определенные виды работ; взятки работникам, чтобы побудить их согласиться на опасную или отупляющую работу; отчуждение работников, переходящее в семейную жизнь или даже приводящее к ее разрушению; школы превратились в корпоративные тренировочные площадки без внимания к их традиционной роли воспитания ответственных граждан; политика превратилась в манипулирование СМИ, расстраивает истинную демократию; искусство больше не критикует общество, а подчиняется корпорациям.
Студенты, когда они соприкасаются с марксистскими взглядами на влияние экономической власти на социальные проблемы, часто думают об этом в терминах использования грубой экономической власти. Богатые люди, высокопоставленные корпоративные менеджеры, политики в союзе с богатыми и управленческими классами могут просто поступать так, как им заблагорассудится. Если это означает для них выгоду, они могут начинать войны или продолжать холодные войны неопределенно. (Возможно, теперь они сказали бы "почти бесконечно".)
Точно так же критики часто считают, что марксисты говорят, что лидеры капиталистического эксплуататорского класса действуют в сознательном согласии, чтобы контролировать образование или средства массовой информации.
И, наконец, циники интерпретируют капиталистических эксплуататоров как чистых и простых жадных людей, которые сделают все, что угодно, независимо от последствий для рабочих или окружающей среды, если это означает больше краткосрочных прибылей для них самих. (Краткосрочная прибыль, конечно, превращается в долгосрочные капиталовложения, и цикл продолжается.)
Несомненно, ведущие капиталисты действительно обладают необузданной экономической властью, иногда действуют в сговоре способами, которые кажутся равносильными заговору (или монополистической практике), и могут быть такими же жадными, как и все остальные в обществе. Но ничто из этого не является смыслом марксистского утверждения о том, что классовые различия, противопоставляющие капиталистов рабочим, являются корнем всех социальных бед в нашем технологическом обществе — или в любой предыдущей версии капиталистического общества.
Согласно марксистской теории, это не индивидуальные мотивы капиталистов, действующих поодиночке или сообща, объясняют, почему различия в классовом разделении между капиталистами и рабочими неизбежно приводят (согласно этой точке зрения) к токсичным отходам, опасным рабочим местам и скучным высокотехнологичным работам. Что делает эти социальные проблемы неразрешимыми до тех пор, пока не прекратится эксплуатация, согласно такой интерпретации марксизма, так это то, что капитализм - это массовая идеологическая надстройка, возведенная на базе или подструктуре способов производства капиталистической эпохи.
Бергер и Лакман признают, что одним из самых сложных случаев для их диалектической теории общественного сознания является случай отчужденного интеллектуала — и особенно революционного интеллектуала. Подтверждается теория: любому человеку чрезвычайно трудно вырваться из идеологии, и когда кто-то это сделает, он или она немедленно попытается собрать вокруг себя объединение и создать контр-идеологию.
По словам Нобла (и тех, кто думает так же, как он), говорить о решении конкретных социальных проблем в нашей наукоемкой экономике без изменения всеобъемлющей идеологии - это, как ни парадоксально, укреплять, а не подрывать основы, на которых зиждутся проблемы.
Бергер и его коллеги называют свой метод феноменологическим, но они намерены, чтобы их всесторонний отчет о том, как технологическое производство и бюрократия проникают во все аспекты обычного сознания в полностью “модернизированных” обществах, считался научным. Они считают, что невозможно представить современное общество без технологий и бюрократии (это феноменологическая часть их рассказа), но они в равной степени убеждены в том, что эмпирические исследования подтвердят выводы их отчета.
Технико-экономическая система имеет встроенное неравенство между эксплуатирующими менеджерами и эксплуатируемыми рабочими, а также между высокотехнологичными странами и так называемыми “развивающимися странами”, которые так часто эксплуатируются ради сырья и экзотических минералов, необходимых для высокотехнологичного производства.
Только политическая революция, которая устранит власть капиталистов и квазикапиталистических бюрократов над массами рабочих, дает какую-либо реальную надежду на успех.
Вартофски делает акцент на умышленном искажении фактов, которые общественность должна знать, при принятии правильных демократических решений, когда решение “проверяет политику против жизней миллионов” или “против будущего планеты”, наводит меня на другой вопрос.
Пока не будут сняты позднекапиталистические идеологические шоры с лидеров и масс, невозможно избежать технологических катастроф, затрагивающих миллионы людей, или даже технических ошибок, которые могут уничтожить жизнь на земле.
Проблема с такого рода революционной риторикой сегодня заключается в конце холодной Война и крах коммунизма в Восточной Европе. Почти никто сегодня не думает, что марксизм или, по крайней мере, его версия пришли к власти в России и ее спутники при Сталине после Второй мировой войны - это решение любого рода проблем. Первый, в России и странах бывшего "железного занавеса", а также среди некоторых интеллектуалов на Западе, — это упорная настойчивость в том, что у марксизма все еще есть ответы - и что первый ответ по-прежнему заключается в том, чтобы разоблачить идеологию, показать технокапиталистический империализм таким, какой он есть, где бы он ни был, даже среди предположительно популистских лидеров в то, что осталось от старого Восточного блока.
Чтобы кратко изложить здесь этот вопрос (экономя Полный отчет Финберга позже), новый порядок может стать реальностью, если работники будут обучены распознавать явные преимущества новой социализированной системы и если их последующие требования будут встречены достаточно сочувственным откликом со стороны по крайней мере некоторых технических менеджеров, которые теперь проникнуты “культурой ответственности.”
Согласно с Дьюи, философы должны знать, что решение неотложных социальных проблем, включая техносоциальные проблемы и даже включая проблему технологического манипулирования общественным мнением (см. Хикман в главе 14), следует искать путем сотрудничества между всеми видами активистов, от рабочих и профсоюзных лидеров, корпоративным, гражданским и образовательным лидерам, интеллектуалам.
Вартфский всегда оставался неисправимым марксистом в научном материалистическом смысле, хотя у него было много разногласий с другими марксистами.В целом, это поставило бы его в оппозицию практически любому виду либерализма, но на самом деле он был особенно прагматичен с точки зрения краткосрочных средств. Вартофский, как и все марксисты, был пожизненным противником идеализма во всем, кроме некоторых нео-Гегелевских форм. В своей хорошо принятой книге "Философия науки" Вартофский явно выступал против позитивистской философии науки, что противопоставляло его многим друзьям в научном секторе. Однако, в целом, Вартофский так мало писал о философии технологии, что, возможно, здесь было бы лучше поговорить о том, как очень многие неомарксисты продолжают спорно относиться к технологиям.
___________________________________________________________________
Источники: Paul T. Durbin Chapter 4: A Marxist Critique of Capitalist Technology Marx Wartofsky Issue 2, Pages 41-49
https://www.pdcnet.org/techne/free/10
Студент: Раукинас И.Д.
3331501/10002
Comments