Учитывая быстрое развитие новых технологий, таких как интеллектуальные устройства, роботы и искусственный интеллект, и их влияние на жизнь людей и общество, важно и срочно создать концептуальные рамки, которые помогут нам понять и оценить их. Эта книга, опираясь на тенденции к перформативному повороту в гуманитарных и социальных науках, опираясь на размышления об исполнительском искусстве и отвечая на пробелы в современной философии технологий, ориентированной на артефакты, продвигает мышление о технологиях, используя перформанс в качестве метафоры для понимания. и оценить, что мы делаем с технологиями и что технологии делают с нами. [1]
В недавней книге Марка Кокельберга «Двигаемые машинами: метафоры производительности и философия технологий» (2019 г.) ряд метафор производительности используется для более глубокого понимания отношений между человеком и технологией, выходящих за рамки подхода, основанного на артефактах, часто используемого в философии технологий.
Метафоры используются для того, чтобы раскрыть «больше способов, которыми технология способствует созданию смысла, и даже больше значений самой технологии».
Эта книга полезна для всех, кто интересуется философией техники, особенно через призму перформативного поворота.
Кокельберг не использует метафору жонглирования, но жонглирование — это подходящий способ описать, как ему удается поддерживать в сознании читателя несколько важных концепций.
Эти концепции используются для выявления аспектов конкретной обсуждаемой метафоры производительности, и они перемещаются по всему тексту, появляясь и вновь появляясь. Такое жонглирование помогает читателю не зацикливаться на единственном способе использования метафор.
Кокельберг указывает на то, что философы должны более тщательно изучать и критически относиться к метафорам, которые они используют, особенно в философии техники.
Он демонстрирует, как глубоко раскрыть метафоры производительности, чтобы исследовать отношения человека и технологии, постоянно обосновывая свою точку зрения конкретными примерами. Его цель — показать, что перформанс и связанные с ним концепции — это больше, чем метафора.
Кокельберг противопоставляет свое использование перформанса и философии платоновской «дуалистической эпистемологии и этике, которая часто информирует о технологиях», где «грань между сценой и не-сценой, между перформансом и не-перформансом размыта».
Танец раскрывается множеством способов: как «воплощенная практика», как движение, расположенное во времени и пространстве (в некотором смысле даже создающее время и пространство), и как мышление, как включающее ноу-хау и мастерство, как социальная практика, и как технологическая практика».
Таким образом, анализ воплощенного движения перфоманса показывает, что смысл конституируется не только сознанием, но и движущимся и исполняющим телом. Кокельберг также предлагает кивая в сторону Маклюэна, когда он пишет: «Мы проецируем себя на вещи через тело и его движение. Движущееся тело есть среда».
Одной из областей философии техники, которой занимается Кокельберг, является постфеноменология. Он не против идей в этой области, а скорее признает области, в которых их можно развивать
Помимо простого использования танца как способа лучше понять феноменологию восприятия, он исследует танец множеством способов, жонглируя несколькими подходами.
Танец – это не просто умение танцевать. Скорее, в танце есть «два режима опыта/знания: один касается репрезентации и знания «что» (пропозициональное знание), тогда как другой — это знание в действии и знание «как». Последнее касается воплощенного мастерства».
Кроме того, танец — это не просто «о собственных движениях или теле». Существует также резонанс с другими. Это по своей сути социальная практика. Кокельберг использует этот социальный компонент, чтобы постоянно напоминать читателю не впадать в дуалистическое мышление.
Другая концепция, исследуемая на протяжении всей книги, касается агентства. Для хореографии «целью является исполнение танца, и для того, чтобы «сочинить» хореографу необходимо двигаться, заставлять других двигаться и участвовать в телесном мышлении.
Хореография никогда не может быть простой символической деятельностью, простым представлением или простым мышлением «в голове».
Что касается технологий, танец «отображает и буквально выдвигает на первый план человеческое тело, [в то время как] технологии, которые делают возможным танец, или даже артефакты, используемые в танце, отходят на задний план».
Кокельберг выступает за то, чтобы исследования движущихся представлений выходили за рамки отдельных людей и вместо этого рассматривали танец как совокупность как человеческих, так и нечеловеческих актеров.
Такие технологии, как сцена, освещение и костюмы, участвуют вместе с танцорами в создании танца в целом. Иногда технологии выдвигаются на передний план и объединяются с танцорами.
От сосредоточения внимания на нашем взаимодействии с технологиями и их влиянии Кокельберг переходит к изучению нормативных и этических соображений.
Через все эти нюансы взгляда танец раскрывается через сложность отношений, избегая любых редуктивных попыток упростить метафору.
От танца Кокельберг затем переходит к аналогичному исследованию метафор театра, музыки, сценической магии и самого мышления.
Занимаюсь философией техники
Я нашел очень немногое для критики, и одна критика, которую я упомянул, проистекает из моего опыта в области философского и критического постгуманизма (ср. Барада, Брайдотти, Феррандо, Хейлса). Я не согласен с тем, как Кокельберг использует термин «постгуманист», который он упоминает несколько раз на протяжении всей книги.
Кокельберг приравнивает этот термин в латуровской манере, утверждая, что постгуманистический взгляд — это взгляд, «в котором существует симметрия между людьми и нелюдьми». Это не соответствует моему пониманию этого термина, хотя я допускаю, что этот термин стал широко использоваться во многих различных смыслах.
В центре внимания постгуманизма находится разработка нового понимания человеческой субъективности таким образом, чтобы не исключать или эссенциализировать человека, а скорее экспериментировать с тем, «чем «мы», по-разному расположенные постчеловеческие субъекты эпохи антропоцена, могли бы стать».
Сглаживая различные степени власти как потенциальные, Латур полностью отказывается от функции субъекта… В отсутствие адекватного понимания субъективности сама возможность этического и политического проекта, который позволил бы нам примириться с парадоксами и вызовами нашего времени, просто подорвана.
На самом деле, я считаю, что общий подход в книге Кокельберга вполне укладывается в широкий философский постгуманистический контекст.
Одно из величайших сокровищ этой книги заключается в разнообразии ссылок, переплетающихся с текстом. Кокельберг щедро приписывает разделяемые им идеи широкому жанру философов — древним (Аристотель, Платон), старым (Кьеркегор, Мерло-Понти, Хайдеггер) и современным (Пикеринг, Иде, Ноэ).
Он также привносит в философию освежающий междисциплинарный подход, который выступает за перформативный поворот и призывает философов внимательнее присмотреться к используемым ими метафорам.
В заключение он говорит, что философия есть любовь к мудрости и, «как и всякая любовь, должна быть исполнена, чтобы быть полной». Следовательно, недостаточно «быть» философом техники…; нужно «заниматься» философией техники». [2]
Источники:
1)Михаил, "Марк Кукельберг", 2019, взято с https://www.hmong.press/wiki/Mark_Coeckelbergh
2)Richard S., "Обзор Марка Кокельберга (2019). Движимые машинами: метафоры производительности и философия технологи", 2019, взято с https://docs.yandex.ru/docs/view?url=ya-disk-public%3A%2F%2FtzLrdWwCOZPTSmbURSgrcvd72dmq%2BX7Y3YMmyObOKZM9VL105JG%2BGQHx2Ep2NCTkq%2FJ6bpmRyOJonT3VoXnDag%3D%3D&name=Lewis2021_Article_ReviewOfMarkCoeckelbergh2019Mo.pdf&nosw=1
Comments