Бурно развивающиеся области тканевой и органной инженерии вызывают растущий интерес среди сторонников улучшения человека. Ожидается, что вскоре производство сложных 3D-биоискусственных структур, максимально приближенных к родным тканям и органам, станет доступным, что обеспечит новые стратегии их замены и даже улучшения.
Трансплантация органов становится все более распространенной в последние десятилетия, но она сталкивается с серьезными препятствиями и, в частности, с проблемой нехватки органов. Тканевая инженерия и дизайн искусственных органов, адаптированных к особенностям биологии каждого пациента, предлагают многообещающие альтернативные стратегии замены дефектных органов. В том же духе трансплантация выигрывает от технологических инноваций, связанных с перфузией. Сегодня машинная перфузия делает гораздо больше, чем ожидали Каррель и Линдберг. Она сохраняет человеческие органы живыми, но также осуществляет контроль качества и даже предоставляет методы улучшения некачественных трансплантатов (например, обезжиривание печени), увеличивая количество органов, поддающихся трансплантации.
Таким образом, органы, далеки от того, чтобы стать реликвиями медицины, которой суждено исчезнуть, в последнее время вновь приобрели интерес, вызвав широкий спектр новых сложных исследований и технологических разработок. Но возникают проблемы этичности, о которых поговорим ниже.
Инженерия тканей и органов: механистический редукционизм, превращение тела в товар и совершенствование человека.
Несколько проблем были выдвинуты на первый план, ставящих под сомнение этичность органных технологий: Первая - тканевая инженерия, по-видимому, подтверждает и даже укрепляет концепцию живого тела как простой машины, состоящей из дополнительных частей.
Вторая, эти технологии, вероятно, проложат путь к улучшению органов и, в конечном счете, человека. Аргументы в поддержку этой конвергенции в основном сводятся к определенному набору новых технологий, подпадающих под название 3D-биопечать, на которую возлагаются большие надежды.
Третья, органные технологии вызывают обеспокоенность по поводу риска превращения тела в товар. На сегодняшний день в, некоторых странах, некоторые биологические материалы, извлеченные из человеческого организма, такие как кровь или сперма, уже являются товаром. Они имеют экономическую ценность и могут быть проданы и куплены.
Среди этих трех проблем первая – определение тела как простой машины, сделанной из запасных частей, – обычно считается ключевым теоретическим решением, лежащим в основе как проектов по улучшению человека, так и коммерциализации частей человеческого тела.
За пределами механистического редукционизма: историческое слияние между инженерией тканей и органов и улучшением человека в работах Алексиса Карреля.
Биоинженер мог бы ответить, что анализ Шарпа очень пристрастен. Действительно, необходимо проводить различие между двумя видами искусственных тканей или органов: чисто искусственными, не содержащими живых клеток (функции выполняются с помощью механических и химических устройств и процессов) и биоискусственными, сочетающими клетки, биоматериалы и факторы роста. Например, существующие заменители сердца являются искусственными. Учитывая современное состояние техники, доступные технологии (например, 3D-биопечать) очень далеки от того, чтобы создавать ткани или органы, которые могли бы конкурировать с их родными аналогами.
Нужно сказать, что проектирование биоискусственных органов (например, с помощью 3D-биопечати, но на счет поставлены и другие методы проектирования) не заключается в построении сложной структуры по кирпичику на основе предопределенной и полностью заданной модели целевой структуры; скорее, оно заключается в том, чтобы позволить клеткам делать работу и обеспечить им соответствующие условия.
В очень классическом кантовском духе Каррель сравнил живое тело с домом, чтобы подчеркнуть их сильное различие. Будь организм чем-то вроде дома, утверждал Каррель, он был бы сделан из кирпичей, способных создавать другие кирпичи, самовосстанавливаться и самоорганизовываться с помощью других кирпичей без необходимости во внешнем архитекторе. “Организм обладает особым свойством быть своим собственным строителем… Такое явление столь же странно, как если бы определенные части двигателя создавали масло, используемое другими частями машины, вещества, ускоряющие сгорание топлива, и даже мысли инженера”. Каррель отстаивал скорее физиологический, чем анатомический подход к организму и его органам. Живое тело не разделимо на четко очерченные части, и никто не знает с большой точностью, где начинается орган и где он заканчивается.
Все это заканчивается как хорошими, так и плохими новостями (по крайней мере, для биоинженеров). Хорошей новостью является то, что биоинженеров нельзя обвинить в массовом и однозначном согласии с картезианской редукционистской теорией животных машин.
Плохая новость, однако, заключается в том, что придерживаться немеханической, антикартезианской концепции живого тела недостаточно, чтобы предотвратить проникновение в инженерную область целей совершенствования человека. Инженерия тканей и органов имеет антикартезианские корни в работах Карреля, даже несмотря на то, что она приводит к разделению тела на отдельные части, которые потенциально доступны для совершенствования технологий и, если это разрешено правовыми нормами, для коммодификации.
От Декарта до Аристотеля: Еще одна система философских утверждений, лежащих в основе тканевой и органной инженерии. Размышления Хайдеггера об органах.
Еще один урок из этого анализа – и, возможно, самый важный – заключается в том, что обвинять картезианство во всем, что происходит с органами в настоящее время, несправедливо и вводит в заблуждение. Картезианство вряд ли является конечной точкой философской концепции живого существа, которая лежит в основе как проекта улучшения, так и проекта превращения частей тела в товар. Это, безусловно, также главный вывод хайдеггеровского анализа того, что такое орган. Хайдеггер впервые столкнулся с аналогией между ним и машиной.
Тезис Хайдеггера ясен: главное теоретическое решение, которое проложило путь к современной биологии и современной биоинженерии (включая разработку тканей и органов), - это не декартова аналогия между организмами и автоматами, а аналогия между частями тела и инструментами.
Хайдеггер объяснил, что отказа от аналогии между машиной и организмом недостаточно для прояснения самой сущности живого существа; непонимание того, что такое организм, утверждал Хайдеггер, имеет более глубокие и древние корни, чем картезианство. Даже если Хайдеггер не формулировал свой вывод в этих словах, курс предлагал нам связать современные достижения в области биологии и биоинженерии, скрывающие саму сущность живого существа, не с Декартом, а с Аристотелем. Анализ Хайдеггера здесь не может быть детализирован, поэтому просто сохраним главный урок этого курса: как картезианские, так и антикартезианские концепции живого тела могут иметь общее теоретическое допущение, восходящее к древним грекам, и в частности к Аристотелю, а именно, рассматривать органы как инструменты при избавлении от живого существа.
Этот переход от Декарта к Аристотелю имеет огромное значение. Это помогает прояснить как вопросы совершенствования человека, так и вопросы превращения частей тела в товар.
Можно было бы сказать, что в трупе потенциально есть жизнь, на самом деле это не так - утверждение, которое приводит к рассмотрению живого тела с точки зрения мертвого тела. Живое тело - это прежде всего иерархия органов, организованная материя, которая должна быть одушевлена, то есть сформирована жизнью. Для Аристотеля тело - это набор различных инструментов, имеющихся в распоряжении жизни. Однако, подчеркивает Леони, по мысли Аристотеля, жизнь - это также энергия, то есть динамизм и нескончаемое движение.
Лесли Шарп указывает, что инженеры разделяют общее отношение к реальным пациентам (с которыми, кстати, инженеры встречаются очень редко), заключающееся в “стирании тела”. “Стирание тела” означает, что большинство инженеров вообще не имеют представления о том, что могут чувствовать пациенты – те, кто получил искусственно созданную ткань или орган; они понятия не имеют, каковы могут быть их страдания. Тело - это не только живое тело, состоящее из частей, выполняющих различные биологические функции; это также живое тело, которое имеет душу заслуживает внимания.
Точка зрения Шарпа позволяет нам оценивать любое желание улучшить органы с внешней точки зрения и с учетом точного критерия: страданий, которые люди могут вынести при имплантации улучшенных тканей или органов. Однако ограничение критерия оценки технологического развития страданиями может показаться несколько упрощенным. Вполне вероятно, что не только страдания, но и широкий спектр индивидуальных ценностей, которые каждый человек считает важными для защиты и сохранения, могут послужить ориентирами для инженеров в области регулирования.
Органы как инструменты
Помимо тела, рассматриваемого как система из целого и частей, и помимо тела, рассматриваемого как место наших чувств, может ли тело, определяемое как инструмент, находящийся в распоряжении индивида, быть многообещающим кандидатом для оценки органных технологий с точки зрения улучшения человека? А как насчет всего предыдущего анализа, в котором указывалось, что подход Аристотеля к органам как инструментам, вместо теории животных-машин Декарта, следует считать основным теоретическим решением, прокладывающим путь к обращению с органами как с запасными частями, что приводит к таким опасениям? Хайдеггер отверг концепцию органов как простых инструментов, поскольку и органы, и инструменты демонстрируют два разных способа быть полезными, служить определенной цели. Инструмент создан для точной цели, например, погружная ручка для письма. Он является “средством для”, т.е. это определяется целью, которой оно служит. Более того, он не обладает врожденной способностью достигать своей цели; для этого требуются действия пользователя.
Напротив, орган не отделен от организма. Он не служит цели, для которой был создан; скорее, он служит самому организму. И инструменты, и органы являются “средствами для”, однако в случае инструментов “средства для” должны пониматься в объективном смысле,, “средства для определенной цели”, в то время как в случае органов “средства для” должны пониматься в субъективном смысле: описание означает средства, имеющиеся в
распоряжении живого существа, предназначенные для осуществления его собственной жизнедеятельности посредством использования органов.
В чем преимущество инструментальной концепции человеческого тела для оценки тканевой и органоинженерной инженерии в контексте дебатов об улучшении человека? Прежде всего, это позволяет нам расширить спектр того, что инженеры должны принимать во внимание, далеко за пределы возможных страданий, вызванных их устройствами. Улучшение ценно только в отношении того, что каждый из нас хочет делать со своим собственным телом как инструментом для жизни.
Во-вторых, поскольку они признают, что то, во что они вмешиваются, реконфигурируют и потенциально стремятся улучшить, является инструментом, инженеры могут быть “естественно” склонны оценивать свои устройства в свете “полезности” этого инструмента. Тем не менее, ценность использования тела-инструмента зависит от того, что ценно в глазах его владельца: каждого из нас.
И последнее, но не менее важное: концепция тела-инструмента позволяет нам преодолеть сложную проблему обоснования того, почему общая идея совершенствования человека должна или не должна рассматриваться как повторение самой по себе. В конце концов, могут возразить сторонники улучшения человека, мы уже значительно улучшили наши способности (память, вычисления, восприятие) благодаря использованию технологических протезов.
Другими словами, вполне вероятно, что концепция тела "целое-части" может привести к размещению этого тела в более крупном целом, внутри которого оно рассматривалось бы просто как часть. Тело как система, состоящая из целого и частей, всегда подвергается опасности быть аннексированным более крупными системами, которые рано или поздно навязывают свои собственные нормы и ценности, заглушая нормы и ценности, которые несет в себе каждый индивид. Напротив, концепция "тело-инструмент" приводит нас к рассмотрению индивида как конечного источника любой ценности, на которую следует ссылаться при оценке технологии – утверждение, исключающее рассматривать совершенствование человека в целом как неоспоримую ценность, так и априорный отказ от любого попытка технического улучшения человеческих тел.
Заключение
Действительно, странный парадокс: в то время как современные философы технологи (но также социологи и историки) единодушно критикуют и отвергают так называемый инструменталистский подход к технологии, есть некоторые свидетельства того, что рассматривать организм и его органы (будь они “естественными” или “биоискусственными”) как “инструменты” заслуживает нового внимания и оказывается потенциально плодотворным для оценки этических проблем, связанных с разработкой тканей и органов.
Источники: Marie Magnell; Steen Hyldgaard Christensen; Anders Buch; Eddie Conlon; Christelle Didier; Carl Mitchan; Mike Murphy, "Engineering, Social Sciences, and the Humanities", 2022 г., из главы: "What’s Happening to Organs? Philosophical Insights Into Tissue and Organ Engineering"
извлечено из: https://link.springer.com/book/10.1007/978-3-031-11601-8
Comentários